Газета Завтра Газета: Газета Завтра 863 (22 2010)

"ЗАВТРА". Правда ли, что вам удалось разыскать ранее неизвестные рукописи великого композитора, руководителя Императорской певческой капеллы в XVIII веке Дмитрия Бортнянского?

В.Ч.Не совсем так. Будучи назначенным руководителем Капеллы и хорошо зная её библиотеку, где не сохранилось ни одной страницы русской духовной музыки, мне пришлось заняться восстановлением такого фонда. Не могу не сказать, что интересом к этому важнейшему отечественному музыкальному пласту я обязан великому хоровому дирижёру Александру Юрлову — первопроходцу в этой прежде наглухо закрытой для нас области. Как-то он спросил: "Ты почему не поёшь духовную музыку?" — "Так ведь она требует большого хора, а у меня камерный". — "Вовсе нет, её можно петь и малыми ансамблями".

Тогда я и начал лазать по церковным библиотекам. А после неожиданной и такой преждевременной кончины Юрлова я понял, что надо подхватить выпавшее из его рук знамя. Так и определился путь жизни.

При восполнении библиотечных потерь творчеству Бортнянского было уделено особое внимание, ибо громадна его роль в судьбе не только Капеллы, но и всей российской музыки. Удалось добыть, я думаю, полностью всё, что им было создано на церковные тексты. Но не рукописи, а изданные ноты. В 1976 году в связи с 225-летием со дня рождения Бортнянского был проведён в зале Капеллы полный концерт из его духовных сочинений. Это была первая ласточка. А в 1981 году "Невские хоровые ассамблеи" и вовсе прорвали плотину молчания этого, по словам Асафьева, "замурованного церковного клада".

"ЗАВТРА". Вы возглавили Капеллу в 70-е. Тогда почему-то можно было исполнять западные литургические песнопения (то есть католические и протестантские), а православные — не приветствовались. А тут сразу же стали петь русскую духовную музыку. Как вам это удавалось, что пришлось преодолевать, ощущали ли вы себя уже тогда православным деятелем?

В.Ч.Забавно, что в советское время в основе запрета на исполнение церковных песнопений лежал Указ Священного Синода от 30.06 1853 г. № 7110: "…в публичных концертах не смешивать духовной музыки с музыкою светскою… оперною и другою, и посему:

1. концерты разделить на два рода: духовные и светские;

2. концерты светские дозволять на основании существующих постановлений, без смешения, как вышесказано, светской музыки с музыкою духовной;

3. духовных концертов в театрах не давать;

4. в концертах духовных не петь псалмов и молитв, в православном богослужении употребляемых, а только других вероисповеданий, но и то отнюдь не в русском переводе…" (И.Л. Чиж. Церковно-гражданские постановления о церковном пении.)

Поэтому свободно исполнялись западные мессы, реквиемы, пассионы на латыни, немецком и других языках, а М.Г. Климов — выдающийся руководитель Капеллы, сохранивший хор в сложнейший период революционного перелома, — менял на латынь русские церковные тексты, чтобы сохранить возможность их исполнения. Образцы такого "творчества" хранятся в нашей библиотеке.

Преодолевать? Да, пришлось. Но в большей степени — круговое неведение в идеологических инстанциях сути проблемы. Практически многие годы действовал необсуждаемый закон, выразительно однажды сформулированный в трёх словах М.С. Горбачёвым: "Наложили табу на вето". Нельзя — и всё, а почему — обсуждению не подлежит. Исполнение "Всенощной" Рахманинова я выхаживал 7 лет. Но когда оно состоялось, я осознал, что это совсем не долго, ибо стереотипы сознания изменяются крайне медленно.

Однако важнее другое. Если бы на всех этажах партийной и советской власти Ленинграда и страны не было людей, не хуже меня понимавших важность сохранения этого великого наследия отечественной культуры и возвращения его в жизнь народа, бравших на себя серьёзную ответственность и способствовавших этому процессу, я и шагу бы не ступил. От Дзержинского райкома партии до заведующего сектором музыки ЦК КПСС — мне была оказана поддержка и защита. Грех сказать иное.

Православный деятель — это, как я понимаю, статус духовного лица. Моя работа — просто выполнение профессионального и гражданского долга.

"ЗАВТРА". Я был потрясён вашим мастерством, услышав в 1990 году "Всенощное бдение" С.В. Рахманинова. Можно ли назвать это сочинение вашим любимым? Как менялась его трактовка с годами?

В.Ч.Мне кажется, у любого художника любимым становится то, над чем он в данный момент работает. Если он не поглощён целиком этой работой, хорошего результата не будет. Уже три десятка лет мы поём "Всенощную" и каждый раз, как впервые. Это, безусловно, одно из величайших созданий мировой музыки. Но за тридцать лет и хор изменился, и я не стал моложе, да и нельзя дважды войти в одну и ту же реку.