Газета Завтра Газета: Газета Завтра 894 (1 2010)

Так что еще раз поблагодарим Анатолия Чубайса, убившего "Единую энергосистему". И всех тех мудраков во власти, что не мешали ему творить "реформу электроэнергетики".

К этим безусловным соображениям стоит, наверное, добавить и то, что резервные линии электропередач, существовавшие по всей Москве и даже Подмосковью, за годы "рыночных реформ" оказались не только демонтированы и сданы в металлолом, но на их месте уже успели вырасти новые жилые и офисные здания. Где наверняка прописались и работают многие из тех, кто в предновогодние дни не смог вылететь отдохнуть на заморские курорты...

Круг замыкается. И Владимир Путин может сколько угодно гнать Бориса Громова и его заместителей встречать новый, 2011 год, в оставшиеся без электричества районы и деревни — одним административным рвением и накачками эту проблему уже не решить. До сих пор, вот уже три недели, несколько тысяч человек практически рядом с российской столицей остаются без света, и сколько времени продлится такое безобразие, никто сказать не в состоянии, потому что пока чинят в одном месте, рвётся в другом... Ну, про Тришкин кафтан все всё знают. И если двадцать лет подряд в инфраструктуру вкладывалось не более четверти от минимально необходимого объёма инвестиций, то чего вы хотите: декабрьский айс-шторм 2010 года только доделал то, что начал чубайс-шторм в начале "рыночных реформ".

Так что не стоит пенять на небывалые погодные условия — мы-то знаем, что зима в нашей стране всегда наступает неожиданно для власть имущих, и остаётся лишь уповать на то, что она, по воле Божьей, окажется в меру мягкой и в меру снежной. А так всегда быть просто не может — хотя бы даже по теории вероятностей.

Проблема в том, что сегодня во главе угла работы энергетиков — не надёжное снабжение потребителей, а прибыль, которую легче всего получать простым повышением тарифов, которые с 1 января с.г. выросли еще на 10%.

ООО «Ориент Арт» поставляет мочалка из сизаля, купить мочалку на российский рынок.

По раскаленной и пустынной улице мчится ослик. Его задние ноги то и дело захлёстывают передние, и, кажется, что он вот-вот споткнётся. Но он не спотыкается, а резко тормозит, немножко кося глазом назад. Метрах в двадцати за ним спортивно бежит его хозяин. Но только тот приближается и норовит схватить, ослик весело встряхивает головой, уворачивается от широко расставленных рук и бежит назад. А его хозяин — за ним. На эту игру смотрят прохожие в теньке. Смотрят рабочие, которые в тяжелой пыли просеивают камни от завалов. Дети, которые зарабатывают на пропитание семье, возя в повозках отсортированные камни на камнедробилку. Совсем маленькие дети, которые просто играют на улице. Женщины, идущие небольшими стайками по своим делам. И я, два дня как приехавшая в Газу, куда так трудно было пробраться. Нам всем очень жарко. Все мы улыбаемся, потому что этот ослик выражает некую суть палестинского характера в обстоятельствах сегодняшней Газы. Он играет даже тогда, когда нет ни пространства, ни повода, ни самой игры, — и всем становится не так жарко, не так грустно и не так тяжело.

Газа — эта полоса земли длиной 37 км и шириной 6-12 км вдоль Средиземного моря на границе Израиля с Египтом. Она окружена забором, сторожевыми башнями, неусыпным наблюдением с суши, воздуха, моря и из космоса. Тысячи камер днем и ночью наблюдают за её обитателями. Разного рода приспособления парят в воздухе и ведут съёмку: как люди пашут, ловят рыбу, идут в школу, играют свадьбы. Иногда в небе слышен гул самолетов, на горизонте перемещаются корабли. Это самолёты и корабли оккупационного режима. Ни один палестинец и ухом не поводит на звук, который возникает благодаря самолётам, хотя этот ухающий звук трудно спутать: так падают и разрываются бомбы.

"Если мы будем реагировать на все шумы, то времени не останется", — сказал мне Ахмед. Ему 25, у него двухмесячная дочка, он говорит на английском и французском. Он из коренных уроженцев Газы, из интеллигентной семьи. Он знает, что здесь нет людей, у которых не было бы потерь в семье. Ахмед уверен, что блокада и оккупация разъедают человека и без того, но если поддаться горю и унынию, то они поглотят тебя и твоих близких без остатка. "Поэтому мы не теряем духа и не следим за самолётами", — Ахмед улыбается. Большинство тех людей, с кем мне удалось поговорить, улыбались, даже если улыбаться, с точки зрения обывателя, особо нечему. Такой народ.