Газета Завтра Газета: Газета Завтра 980 (37 2012)

Столь же категорично реагируют на это известие друзья-коллеги, родители и однокурсники. Чувствуя себя изгоем, под песню "Ляписа Трубецкого" "Не быць скотам", Никита начинает пить. В алкогольном угаре он встречает изумительную "бомбжиху", цитирующую бессмертный монолог Маргариты Тереховой из "Собаки на сене": "Я не отдам вас, Теодоро, я оставляю вас себе…" — эпизод, дающий фору любому отечественному артхаусу. Попивая водку, нетрезвая женщина предлагает парню бумажку с адресом наркоманского сквота. И Никита погружается в психоделический ад. Но с помощью своего отца, поднявшего на дыбы всю минскую милицию, музыкант покидает притон и находит в себе силы вернуться к жизни.

Фильм снят при поддержке Программы развития ООН в Республике Беларусь в рамках реализации гранта глобального фонда по борьбе с ВИЧ, туберкулёзом и малярией. Бюджет явно небольшой — лента снята на цифру без переозвучки, но операторская работа и актёрский энтузиазм полностью восполняют отсутствие денег.

Изначально фильм был задуман как восьмисерийный сериал с участием непрофессионалов, к примеру, исполнитель главной роли Леонид Пашковский по профессии журналист, а для сорокалетнего режиссёра Дмитрия Маринина картина стала дебютной. Но по прошествии съёмочного периода белорусское телевидение ознакомилось с материалом, и создателям в ультимативной форме было предложено цензурировать фильм. Те отказались, после чего сериал был положен на полку. Спустя время смонтированная полнометражная версия была выложена в интернет и её посмотрели тысячи белорусов. Здесь невозможно не вспомнить недавний скандал, связанный с сербской лентой "Клип", на которую наложила вето российская цензура и которая, видимо, также станет доступна только через сетевые ресурсы.

Нам, живущим в России, сложно осознать всю глубину причин, повлёкших за собой запрет "Выше неба". Возможно, цензоров возмутила сексуальная сцена в финале. Или разбросанные по ходу действия фразочки вроде "в этой стране деньги нужны всем" и "беларуский райдер — водка и драники". Прямые намёки на твердолобость "людей в погонах", уверенных в том, что "всё плохое пришло к нам с Запада". Или наличие песен на белорусском языке у положительных героев; на русском поют плохиши, мечтающие штурмовать московские олимпы. Сводки теленовостей, звучащие фоном, могут восприниматься как желание подчеркнуть "некую" политическую ситуацию в стране. А могут просто служить приметой времени. В любом случае — фильм не об этом. Пусть там даже звучит запрещённая музыка и мелькают реальные оппозиционеры.

Как ни крути, моделирующая реальность эпоха соцреализма осталась в прошлом. И если представители российской киношной новой волны большей частью предпочитают откровенную чернуху, ужас и мрак нашего бытия, белорусский фильм — при всей своей подчёркнутой реалистичности — жизнеутверждающе позитивен. И говорит о правильных вещах и понятиях, важных в любой стране в любое время.

То, что картина живописует современный Минск — город, практически неизвестный российскому зрителю в качестве европейской столицы — крайне занятно. До сих пор эта точка земного шара использовалась отечественными кинематографистами как "застывшая память советских времён" — в Минске нередко снимали ретро.

Вопросы, возникающие в начале просмотра, постепенно исчезают в неоновых вспышках минских ночей. А активная жизненная позиция героев и попытка показать срез современного белорусского общества глазами поколения молодых кладёт на лопатки все сценарные недоработки. С одной стороны — в плане фиксации времени — фильм напоминает перестроечное кино, его лучшие и до сих пор мало кем оценённые образцы вроде "Меня зовут Арлекино" Валерия Рыбарёва — к слову, снимавшийся в Гродно. С другой — поражает тем, что все, казалось бы, сто лет назад отработанные ходы, работают заново и выглядят на редкость свежо. Можно сказать, что на нас прямо с экрана дует белорусский бриз. И действие его весьма освежающе.

Ряд граждан в нашей стране долго ратовал за цензуру. Опираясь и, в первую очередь, надеясь на опыт СССР. И дождался, наконец. Российские чиновники приняли закон о цензуре и сделали вид, что на телевидении нет хаоса, насилия, пошлости и прочего ада, творящегося прямо в прайм-тайм. На фоне происходящего у нас, ситуацию с белорусской картиной также сложно считать абсурдной. То, что запреща- ют в современном мире, — со- всем не то, что сегодня следует запрещать. И меньше всего — в случае "Выше неба" — хотелось бы путать политику с социальным высказыванием и смешивать эти понятия с искусством.