Газета Завтра Газета: Газета Завтра 379 (10 2001)

Думается, что такого рода жизненные обстоятельства воздействовали на душу и мировоззрение молодого, двадцатидвухлетнего писателя куда сильнее, чем его кратковременная служба в букановской конторе по хлебозаготовкам. Тем более, что и налоговая служба не несла будущему писателю успокоение души. Приведем выдержку из документа, сохранившегося в Ростовском архиве, отчета налогового инспектора станции Букановской Михаила Шолохова продкомиссару Шаповалову о положении дел: "В настоящее время смертность на почве голода по станице и хуторам, особенно пораженным прошлогодним недородом, доходит до колоссальных размеров. Ежедневно умирают десятки людей, съедены все коренья, и единственным предметом питания является трава и древесная кора".

Текст отмечен болью за людей, правдивой и искренней характеристикой драматической ситуации, сложившейся в 1921-1922 годах в станицах и хуторах Верхнего Дона.

Деятельность М. Шолохова на посту налогового инспектора, продолжавшаяся три с половиной месяца, завершилась отстранением его от занимаемой должности за "неправильное и преступное отношение к политике налогообложения" и передачей дела в суд, приговоривший молодого инспектора к году условно. А вина его заключалась в уменьшении размера налога на голодающих хлеборобов.

Таким был Михаил Шолохов уже в самые юные свои годы.

Реальный образ молодого Шолохова искажен как в традиционном шолоховедении, явно преувеличивавшем революционные заслуги писателя в годы гражданской войны, так и "антишолоховедением", представлявшим молодого Шолохова этаким идеологическим монстром ("юный продкомиссар, на всю жизнь зараженный "психологией продотрядов и ЧОНа". — А. Солженицын). Таким способом "антишолоховедение" пыталось посеять сомнения в душах читателей: разве мог вчерашний продкомиссар и чоновец, то есть боец частей особого назначения, которые вели расправу с казачеством, написать "Тихий Дон"?

"Странным было бы предположить у молодого писателя-комсомольца замысел громадной эпопеи о казачестве, о страшной трагедии этого военно-земледельческого сословия, социально ликвидированного к 1925 году рядом специальных постановлений внешних инстанций СССР. Тем более странным было бы для этого писателя воспринимать трагедию казачества как свою собственную", — пишет, к примеру, Р. Медведев.

Начнем с того, что Шолохов никогда не был комсомольцем, равно как не был ни продкомиссаром, ни бойцом продотряда или ЧОНа. Но дело даже не в этом. Поражает сама логика этих рассуждений. Следуя этой логике, Федор Абрамов, который в годы войны служил в СМЕРШе, или Василий Белов, который в молодости был секретарем райкома комсомола, не могли и помыслить о книгах, посвященных трагедии северной русской деревни, не могли воспринимать эту трагедию как свою собственную.

Чисто внешние биографические приметы мало что говорят о действительном внутреннем мире человека, о путях и законах его формирования — особенно на таких крутых переломах истории, как революционные и послереволюционные годы.

Нет спору, конечно же, Шолохов с молодых лет был в душе коммунистом, то есть — сторонником идей социальной справедливости. Но убеждения человека — не деревянная колодка, не выточенный по лекалам трафарет, но — живая мысль и творческий поиск, сомнения и размышления. Особенно если это — убеждения человека молодого, формирующего, взыскующего истины, правдоискателя по своей натуре. Именно таким правдоискателем и был Шолохов. В этом отношении Левицкая была права: в Григории Мелехове, его метаниях и исканиях, было очень много от самого Шолохова. Он писал Григория Мелехова не только с Харлампия Ермакова, но и с себя.

Открытое миру, отзывчивое сердце Шолохова не могло не реагировать на воистину драматические изменения в окружающем его мире. Его миросозерцание, мировоззрение, система убеждений формировались, прежде всего, через вовлеченность в народную жизнь на историческом переломе ее существования, через глубинное сопереживание этой жизни, стремление ее познать и выразить, стать ее "устами".

Какой видел революционную эпоху молодой Шолохов? Ответ на этот вопрос, помогающий нам проникнуть в глубинную суть миропонимания Шолохова, содержится прежде всего в характере Григория Мелехова и отношении к нему Шолохова.

Вдумаетмся в ту оценку Григорию Мелехову, которую дает ему сам Шолохов.

Прямых оценок Григория Мелехова у Шолохова немного, но они очень определенны и имеют принципиально важное значение.