Тем не менее, третий момент, — о признании Абхазии и Южной Осетии — является притчей во языцах и камнем преткновения. Мы настаиваем на своей правоте и считаем, что признание было крайне необходимым для обеспечения гарантий невозобновления военных действий со стороны грузинского руководства. Наши западные коллеги считают, что надо было сначала поговорить.
Они — большие любители поговорить. Вот Косово, они, видимо, решение приняли заранее — признать Косово в качестве независимой территории, но им нужно было поговорить. Вот они 9 лет говорили, а потом признали. Если бы мы после войны с М. Саакашвили лет 9 поговорили, то и признание Южной Осетии и Абхазии было бы воспринято намного мягче.
После этих событий НАТО приняла решение, что «не будет дела с нами, как прежде». Но честно скажу, что и мы, как прежде, вести дела не хотим. И даже сейчас, восстанавливая это сотрудничество, мы считаем, что возвращаться к тому порочному качеству этой кооперации нельзя, потому что если бы это сотрудничество действительно было партнерским, то НАТО не закрывала уши от наших объяснений, нашей аргументации, наших действий, не прятала голову в песок и не избегала бы проведения чрезвычайных консультаций в чрезвычайное время.
Поэтому сейчас для того, чтобы ответить на призывы НАТО к восстановлению полноформатных отношений, мы должны добиться главного — понять, что у нас есть основания для постепенного восстановления доверия. Ведь разбить доверие очень легко, а восстановить очень тяжело. Это и в человеческом отношении, и в межгосударственном.
Сейчас мы находимся в той самой фазе, когда мы в принципе не против восстановления этих отношений, но настаиваем, что Совет Россия — НАТО — это политический орган, где каждая страна (27 стран) присутствует в национальном качестве. И не может быть такого, что мои коллеги в предбаннике пошушукались, а потом вышли со своим согласованным решением, и я должен это решение выслушивать. Такого быть не может, итак мы работать с ними не будем. Если они будут выходить на контакт с блоковых позиций, то никакой Совет Россия — НАТО нам не нужен.
И второй момент — они должны понять, что Россия не является объектом политики НАТО, Россия — субъект международной политики, то есть наши отношения равноправны.
И третье. При том, что, безусловно, существуют общие проблемы (и у Запада, и у нас) в вопросах безопасности, общие угрозы, как говорят в мире дипломатов, тем не менее, мы не должны скрывать друг от друга наличие глубоких противоречий политического или даже философского плана. И эти противоречия могут быть сняты только одним образом — если мы вернемся к серьезному рассмотрению инициативы Д. Медведева по договору о европейской безопасности. В условиях, когда доктрины, концепции внешней политики, национальной безопасности принимаются разными странами вне контакта друг с другом, можно однажды проснуться и увидеть, что в наших доктринах будут записаны вещи диаметрально противоположные.
Почему я об этом говорю?
В апреле 2009 г. состоится юбилейный саммит НАТО, 60 лет существует эта организация, рожденная в годы холодной войны. И НАТО будет принимать на этом саммите основы стратегической концепции развития альянса. Думаю, что если они собираются принимать свою стратегическую концепцию, а у нас тоже есть свои доктринальные документы, у кого-то тоже есть свои документы, например, у Китая, Индии. Как бы не вышла такая ситуация, что все примут свои документы отдельно друг от друга, и когда положат на стол, то карты будут не совпадать. В итоге мы получим закрепленные разногласия, которые преодолеть политикам, а уж тем более дипломатам, будет невозможно.
Поэтому договор о европейской безопасности крайне важен потому, что в нем будут содержаться базовые принципы, на основе которых можно писать любые документы. Но базовые принципы должны совпадать, высшие ценности нашей жизни, будь то во Франции или в России, должны совпадать. Как правило, они вытекают из христианских заповедей, но, тем не менее, должны быть написаны политическим языком. Вот итоги.
Н. Ремизова (Москва): Как изменились отношения внутри альянса в связи с мировым финансовым кризисом?
Д. Рогозин: Все стали гораздо в большей степени жмотами, чем раньше. Это естественно. Собственно говоря, и раньше никто не хотел давать деньги в трастовые фонды, на разного рода программы.
Недавний пример (не буду называть страну и постпреда, поскольку это мой коллега и достойный собеседник). У нас есть инициатива по сотрудничеству в воздушном пространстве. Смысл этой российско-натовской инициативы состоит в следующем: мы создаем в Москве и некоторых европейских столицах центры, которые связаны между собой постоянной живой нитью и которые, в случае захвата воздушного судна террористами, моментально связывают друг с другом большие объемы информации и связывают работу диспетчеров, контролирующих воздушное пространство, а также антитеррористические службы разных государств.
Читать дальше