Лев Бердников: Евреи государства Российского. XV – начало XX вв.

Кружок Глинок посещал прозаик, поэт, историк Александр Фомич Вельтман (1780–1870), в ту пору заместитель директора Оружейной палаты Московского Кремля. Действительный член Общества любителей российской словесности и Общества истории и древностей российских, он в своем творчестве деятельно разрабатывал тему Древней Руси (письмо «О Господине Новгороде Великом», 1834). Его считают создателем оригинального фольклорно-исторического жанра, черты которого видны в романах «Кощей Бессмертный. Былина старого времени» (1833) и «Святослав, вражий питомец» (1835). Белинский отмечал, что романы Вельтмана о Древней Руси «народны в том смысле, что дружны с духом народных сказок, покрыты колоритом славянской древности». К славянству же и славянскому фольклору писатель проявлял стойкий интерес – опубликовал роман «Раина, королева болгарская» (1843), стихотворную драму «Ратибор Холмоградский» (1841), а также написанную на основе сербских баллад и преданий «Троян и Ангелица. Повесть, рассказанная светлой денницей ясному месяцу» (1846). Важно и то, что Александр Фомич был неутомимым собирателем фольклора, что объединяло его с нашим героем.

В числе непременных посетителей литературных вечеров Глинок был поэт, переводчик, историк Николай Васильевич Берг (1823–1884), тоже ревностный энтузиаст славянства. Он перевел стихотворения и эпическую поэму «Пан Тадеуш» Адама Мицкевича. Однако особое внимание уделял Николай Берг народной песне славян, и общение с ним было благотворно и чрезвычайно полезно для Шейна. В 1854 году Н. В. Берг издаст сборник «Песни народов мира», куда войдут песни 26-и народов – в оригинале и переводе на русский язык.

В конце текста стоят инициалы «П. Ш». Такой криптоним использовал П. В. Шейн, публикуя свои материалы в журнале «Развлечение» (1859). Стихотворение было атрибутировано Шейну Н. П. Смирновым-Сокольским (Русские литературные альманахи и сборники XVIII–XIX вв. М, 1965, с. 236).

Это стихотворение советская цензура признала антисемитским, и в СССР оно не перепечатывалось.

Примечательно, что в рассказе Менделе Мойхер-Сфорима «Без радости» (1900) приводится еврейская песня, слова которой как раз подчеркивают эту преемственность:

Автор выражает благодарность М. Б. Авербуху, составителю антологии «Вокруг евреев: Еврейский вопрос в России. Мемуарные и художественные хроники в изложении сочувствующих и негодующих» (Филадельфия, 2007), за предоставленные материалы о жизни и творчестве Р. М. Хин-Гольдовской.

Явление это в русско-еврейской литературе не единичное. Обращает на себя внимание творчество В. И. Никитина, принявшего православие бывшего николаевского солдата. В его автобиографической повести «Век пережить – не поле перейти (Из рассказов отставного солдата)» (Еврейская библиотека. 1873) предстает идеальный герой-кантонист, который, в отличие от сочинителя, несмотря на принуждения и издевательства, не отрекся от веры отцов и вызвал тем самым уважение христиан.

Утверждения почвенников о том, что генерал Грулев – «еврей, отнюдь не крещеный» (См.: Мара-Бат. А. Краткая справка о евреях. М.; Касабланка, 1990, с. 15), совершенно беспочвенны.

Характерно, что почерпнутые у М. В. Грулева сведения об обязательном обучении иудеев грамоте в I860—1870-е годы публицисты-антисемиты монархистского толка приводят в доказательство того, что те якобы никаким притеснениям в царской России не подвергались (см.: Острецов В. Черная сотня. Взгляд справа. М., 1994, с. 76; Красный В. Дети дьявола. М., 1999, с. 80–81 и др.). Действительно, при Николае I евреев настойчиво привлекали в общие учебные заведения, и министр народного просвещения С. С. Уваров выработал проект открытия сети школ для «борьбы с еврейской косностью». Та же политика продолжалась и при Александре II, и 1870-е годы совпадают с эпохой огромного роста евреев-учащихся и создания многочисленного слоя дипломированной интеллигенции. Однако при Александре III возобладала прямо противоположная тенденция: в 1887 году министр народного просвещения И. Д. Делянов во всеподданнейшем докладе царю предложил «ограничить известным процентом число учащихся евреев». В результате в учебных заведениях в пределах черты оседлости была установлена норма в 10 процентов, вне черты – 5 процентов, а в Петербурге и Москве – 3 процента. Такая же норма была установлена для университетов и других высших учебных заведений, а в некоторые из них прием евреев был вообще прекращен.