Рейми Лиддл: Долой возраст, к чёрту дом!

Наполнив двадцатилитровые бутылки питьевой водой, мы двинулись на юг. Несмотря на то что я регулярно бываю в этих краях с 1990-х годов, каждый раз меня поражает вид с вершины холма. Отсюда можно увидеть весь залив Консепсьон целиком. По всему западному побережью простираются дугообразные бухты и песчаные пляжи, а бирюзовые воды залива усеяны множеством маленьких островов. От этого пейзажа просто дух захватывает.

Мы припарковали джип у домика на второй береговой линии, выкрашенного в зеленый цвет. Это и было наше пристанище, в котором мы намеревались провести зиму. Мы зашли внутрь через раздвижные стеклянные двери и осмотрелись. В доме было две спальни и душ, и мы тут же почувствовали, как нам не хватает мамы. Места было намного больше, чем требовалось для двоих. Во второй спальне, предназначавшейся для мамы, стояли двухъярусные кровати. Мы с Рейми рассмеялись, представив, как мама залезает на верхний ярус исключительно для того, чтобы попробовать что-то новенькое. Я залез по лестнице, лег на одинарный матрац, и тут же меня накрыла волна воспоминаний.

«Не уверен, что нам удалось бы затащить ее наверх», – сказал я громко, чтобы Рейми слышала, представляя, как мама слезает с верхнего яруса и идет в уборную, выкрашенную в ярко-желтый цвет. Я вспоминал, как в Северной Каролине она каталась на некоем подобии качелей, подвешенных между двумя деревьями. Их собственноручно смастерил мой давний приятель Кевин. «И все это снимали на видео операторы NBC, уму непостижимо!»

«В этот же день она впервые прокатилась на лошади, – сказала Рейми, – никогда не забуду, как тренеры сказали ей выпрямиться и выгнуть плечи».

«И правда», – поддержал я. «Она не может держать спину ровно», – кричали мы через весь ипподром, а она вдруг взяла и выпрямилась. Когда я вспомнил об этом, по щекам потекли слезы. Впрочем, я прекрасно знал, что могу начать плакать практически по любому поводу.

Мы с Рейми сошлись на том, что маме понравились бы разукрашенные ракушки, висящие на стенах, рисунки тропических рыбок на душевой шторке и то, что она могла бы воспользоваться обычным туалетом со сливным бачком. Она смогла бы собирать своих поклонников в одном из двориков и наслаждаться тем, как ее почитатели, которые до недавнего времени даже не были с ней знакомы, были глубоко тронуты ее стремлением жить. Она положила бы еще множество вещей в свой «беличий ящик» и добавила бы главы в незаконченную историю… Только вот история была закончена. Пришло время закрыть эту книгу и начинать новую.

Мы никогда еще не жили в этих окрестностях, обычно мы останавливались на пару миль южнее, там, где нет домов. Мы надеялись, что сможем вписаться в общество жителей каменных зданий так же, как смогли подружиться с теми, кто, как и мы, на протяжении многих лет останавливался в палатках на пляже. Время покажет.

Этой ночью я спал на новой кровати, и мне приснились родители и Стейси. Они пролетели над моей головой, и Стейси сказала: «Эй, Тимми смотри, – я узнал ее голос, – мама теперь тоже умеет летать. Она быстро учится!» Моя семья казалась такой счастливой, пока я, как это со мной часто происходило во сне, тоже не поднялся к ним в воздух. «А это что еще такое? – разозлилась Стейси. – Я думала, только мертвые могут летать». Мы немного полетали вместе, а затем они втроем испарились в дымке. Когда я очнулся от сна, мое сердце наполняла безграничная любовь, которой я никогда не чувствовал раньше. Сквозь открытое окно я услышал, как волны мягко бьются о берег, и та ясность, которая пришла ко мне во сне, вдохновляла меня. Я понял, что границы между мирами зыбкие и те, кого мы любим, всегда остаются рядом. Я знал, что справлюсь со своим горем.

В Южной Калифорнии по утрам мы всегда ходили купаться. Это занятие дарило нам умиротворение. Мы вставали еще до восхода и плавали на доске, пока не встанет солнце. И теперь мы хотели возобновить эту практику. Рейми очень дисциплинированна, и это помогло мне последовать ее примеру в первое же утро. К 8 утра мы обогнули остров Койот и остановились посмотреть, как скопа ныряет в залив в поисках добычи. Над горами, простиравшимися вдоль восточного побережья полуострова, поднималось солнце. Вода была спокойной и отливала золотом. Мимо нас проплыли три дельфина. Дождливый и туманный тихоокеанский северо-запад остался далеко в прошлом.

А затем по воде до нас донеслись звуки волынки. Кто-то играл гимн «О благодать». Мы перестали грести и расплакались. Мы плакали все пять минут, пока длилась песня. Мы знали, что ее исполнял Гэрри, ежедневно устанавливавший мегафон рядом со своим тростниковым навесом и игравший эту мелодию перед тем, как сообщить прогноз погоды и рассказать о том, какие ожидаются волны. Но сегодня нам казалось, будто он играет специально для нас.