Всеволод Овчинников: Другая сторона света (сборник)

Когда-то в Пекине я объяснял все это одному нашему дипломату и его супруге – пышной даме бальзаковского возраста. Мы сидели под платаном в уличной харчевне, а с ветвей свешивались бумажные ленты с надписями, восхвалявшими здешнюю лапшу.

– Как я завидую вам, Всеволод, что вы освоили эту китайскую грамоту, – говорила мне дородная соотечественница оперным контральто. – Я порой глаз не могу оторвать от иероглифов. В них столько гармонии, столько эстетизма! Кстати, попросите, пожалуйста, хозяина отрезать мне на память вот этот иероглиф и, пожалуй, еще вот этот…

Несколько удивленный, владелец харчевни выполнил просьбу иностранки. Та убрала куски бумажной ленты в сумочку, а потом отнесла их портному и попросила вышить иероглифы золотом на вечернем бархатном платье. В нем она и отправилась с мужем на прием по случаю национального праздника Китая.

Премьер Госсовета Чжоу Эньлай чуть не упал от изумления. Ведь на одной груди супруги дипломата было написано «вкусно», а на другой – «дешево».

Этот эпизод я рассказываю в назидание своим внукам, которые любят носить майки со всякими непонятными надписями.

Каюсь, недавно сам купил в Токио майку с объявлением из японизированных английских слов: «Секс-инструктор. Первый урок бесплатно». Надевал ее в Ялте, но никакого отклика надпись не вызвала. Хочу верить, что не из-за моего возраста, а просто из-за того, что у нас еще плоховато знают восточные языки.

Когда в 50-х годах я приехал на постоянную работу в Пекин, жители китайской столицы поразили меня тем, что им как бы генетически присуще безупречное чувство направления. Спросишь первого встречного: «Как пройти на центральный телеграф?» И вместо привычных слов – прямо, направо, налево – слышишь: «Пройдите три квартала на восток и сверните на север. Третье здание за углом».

Можно подумать, каждый пекинец – штурман дальнего плавания! Шанхайцы придумали про своих извечных соперников такой анекдот. Житель Пекина потерял сознание на улице. «Скорая помощь» доставила его в больницу. Там его на каталке долго возили по коридорам, наконец положили на операционный стол. Хирург спросил пришедшего в себя пациента: «Где болит?» И тот, не задумываясь, ответил: «На западной стороне живота…»

Чувство направления не случайно присуще уроженцам таких древних азиатских столиц, как Пекин и Сиань в Китае, Киото и Нара в Японии. Если на Западе люди привыкли связывать свою судьбу с астрологией, то есть с расположением небесных тел в момент их рождения, то на Востоке аналогичную роль играет геомантия – зависимость от окружающих элементов ландшафта. Китайцы называют это «фэн-шуй», буквально – «ветры и воды».

Именно в соответствии с правилами «фэншуй» и был некогда спланирован Пекин. Все его улицы идут или с севера на юг, или запада на восток и пересекаются только под прямыми углами. Поэтому план китайской столицы напоминает лист тетради в клеточку.

«Мишень, пронзенная стрелой» – таков прототип китайского иероглифа «чжун» – середина. (Нечто вроде русской буквы «ф.) Чжунго – Срединное государство. Так именуют китайцы свою страну с тех пор, как император Цинь Шихуан в 221 году до нашей эры объединил семь враждовавших княжеств в бассейне Хуанхэ и построил Великую стену для защиты от набегов кочевых племен.

Китайцы с глубокой древности привыкли считать свою страну центром Поднебесной, а на другие народы взирать как на варваров или своих вассалов. Этот наивный эгоцентризм наложил глубокий отпечаток на национальный характер. Под его воздействием в сознании китайских правителей укоренилось пренебрежение к остальному миру – изоляционизм и консерватизм. Это привело к роковым последствиям: с середины девятнадцатого века Китай стал объектом колониальной экспансии западных держав и Японии.

Если Китай – центр Поднебесной, а Пекин – столица Срединного государства, то центром столицы должен быть императорский дворец. Мало найдется в мире городов, являющих собой столь безупречное воплощение единого архитектурного замысла. Запретный город, то есть ансамбль из 9999 дворцовых помещений, симметрично расположен относительно линии, которая проходит от южных городских ворот до северных. Она служит осью планировки исторической части города. На этой восьмикилометровой прямой расположены все архитектурные доминанты старого Пекина.

Своей расчерченной симметрией город отражает присущий китайскому характеру рационализм, склонность к субординации и порядку. Именно такую столицу должен был построить себе народ, который возвел в ранг религии то, что мы привыкли называть «китайскими церемониями».