Федор Раззаков: Скандалы советской эпохи

«Сегодня – серебряная дата нашей Таганки, театра революционной интеллигенции, родившегося четверть века назад. Театр этот – не дитя замерзшей уже к тому времени оттепели, он родился как предтеча сегодняшнего апреля…

Цвет мыслящей интеллигенции собирался на Таганке. Театр был не только московским Олимпом, но и Гайд-парком. Правительственной ложи в нем не было. На премьере «Пушкина» рядышком сидели опальный академик А. Сахаров, космонавты, тогдашний член Политбюро Д. Полянский, диссидент В. Максимов, либеральные работники со Старой площади (там располагался ЦК КПСС. – Ф. Р .), московские красавицы, студенты, шуршавшие «самиздатом», дипломаты… (Поэт забыл назвать в числе зрителей и огромную армию тогдашних «хозяев жизни» – цеховиков, спекулянтов, фарцовщиков, директоров магазинов и складов, для которых «Таганка» с ее антисоветским уклоном была важной составляющей их модной жизни. – Ф. Р .)

Что означают для театра цифры XXV? Что закодировано в них? Дважды накрест перечеркнутые тирания и стагнация? И приветственные пальцы, поднятые вверх как знак победы?.. Ты не отвечаешь, ты работаешь, Таганка. С серебряной датой тебя! Серебряной гривой потряхивает твой капитан.

Чем поразишь нас завтра, Таганка?»

«Поражу тебя распрями, драками с участием ОМОНа и распадом!» – могла бы ответить «Таганка» своему апологету, умельцу выспренного слога. Да только не знала тогда еще «Таганка» о своем ближайшем будущем.

Кстати, банкет по случаю юбилея закончился в театре грандиозной пьянкой. На нем имел несчастье присутствовать 19-летний сын Любимова Петр, который от увиденного буквально впал в ступор. Как проговорится потом сам Любимов: «Сын увидел 25-летие театра – до сих пор не может прийти в себя. Взбесившееся, пьяное стадо».

Между тем не успел Юрий Любимов впрячься в дела театра, как в недрах коллектива начал вызревать новый конфликт: на этот раз между главным режиссером с одной стороны и директором театра Николаем Дупаком – с другой. Последний, отметим, был именно тем человеком, который помог Любимову возглавить «Таганку» в 64-м. Однако это было давно – четверть века назад, и теперь бывший союзник Любимову был неудобен: он мешал ему в его будущих планах реорганизации коллектива. И, значит, должен был уйти. Труппа, которой Дупак верно служил все эти годы (все-таки 25 лет директорства!), дружно его предала (за небольшим исключением в лице нескольких актеров и техперсонала). На месте Дупака труппа хотела видеть Губенко, но тот колебался, поскольку: а) уже понимал, что их взгляды с Любимовым на многие вещи все сильнее и сильнее расходятся и б) не хотел рвать связи с большим кинематографом. Поэтому должность директора временно возглавил Ефимович, а Дупак довольствовался «утешительным призом» – стал директором культурного центра на Таганке.

Кроме этого Любимов избавился и от А. Эфроса, вернее, от памяти о нем: 2 сентябряна сцене «Таганки» в последний раз сыграли эфросовский «Вишневый сад». На этом эпоха Анатолия Эфроса в Театре на Таганке канула в Лету. При этом Любимов по-прежнему работает на два фронта: ставит спектакли за границей, а в свободное время прилетает в Москву и руководит «Таганкой». Однако подобное руководство не служит делу сплочения труппы, а даже наоборот – все сильнее ее разлагает. В итоге в недрах «Таганки» вызревает новый конфликт: уже между главным режиссером и бывшим руководителем театра Николаем Губенко.

Последний в середине ноябрябыл назначен министром культуры СССР. Это назначение не было случайным, поскольку Губенко в течение последних нескольких лет был в большом фаворе у Горбачева и K° (снялся в роли Ленина в телесериале о вожде мирового пролетариата, подготовил возвращение Любимова на родину и т. д.). Однако, несмотря на свое министерство, Губенко продолжает оставаться актером «Таганки», хотя и занят всего в двух спектаклях: «Борисе Годунове» и «Владимире Высоцком» (последний ставится всего лишь два раза в год: в день рождения поэта и в день его смерти).

А дела «Таганки» идут все хуже и хуже, что неудивительно: Любимов по-прежнему живет на две страны, Губенко министерствует. Как записал в своем дневнике 28 января 1990 годаВалерий Золотухин: «В театре полный развал. Я такого не помню даже в самые худшие времена… Вот расплата за всю безнравственность наших руководителей. Начиная с разговора о кризисе театра во времена Эфроса, со снятия Дупака. И пришли мы к разбитому, неуправляемому корыту…»