Андроников . — Нет!… Конечно, это не было руководящим мотивом, безусловно нет!… Мне казалось, что генерал Поливанов неправильно ведет свое дело, — это было мне ясно… И, во всяком случае, не потому, что он меня не принимает, я посоветовал его убрать!… Потому что я не имел этой силы, меня бы и не послушались… Но мне было, конечно, досадно, что, так сказать, я не имею с ним никакого общения… Я, может быть, скорее в раздражении и написал о Лукомском… Я его совсем не знал, но Поливанов с ним был в добрых отношениях, и потому я и его приплел… Вот, я был грешен — и должен сказать, что дал слишком много свободы личному чувству!
Завадский . — У вас не было разговора с генералом Величко, которому вы указывали на то, как опасно быть недостаточно к вам внимательным?
Андроников . — Я генерала Величко очень давно видел, я у него был только раз или два, — и то по указанию полковника Ермолаева, который его очень хорошо знает… Но такого разговора я не припоминаю…
Завадский . — Отрицать не можете?
Андроников . — Я даже не могу себе представить, как я мог, явившись с какой-то просьбой к генералу Величко, указывать ему на что-нибудь подобное?
Завадский . — Однако, это иными так делается: когда желают, чтобы просьба была исполнена, показывают, что опасно ее не исполнить…
Андроников . — Г. сенатор!… Нет!… Этого у меня в характере нет!… Возвеличился я или нет, — но я не из чванливых…
Смиттен . — Вы указывали на то, что некоторые государственные дела вас интересовали, между прочим, вы указали на оросительное дело в Хиве.
Андроников . — В Хиве и Бухаре… Затем марганцевое предприятие на Кавказе, в Чиатурах. Это было одно из моих первых дел, но из него ничего не вышло!… Тут было очень много хлопот… Это было частное предприятие…
Смиттен . — Почему же вы придаете ему государственное значение?
Андроников . — Нет, я не придаю ему государственного значения. Государственное значение я придаю оросительному предприятию в Хиве и Бухаре…
Смиттен . — Где вы получили образование?
Андроников . — Я окончил пажеский корпус. Из старшего специального курса был по болезни уволен. Поступил в департамент духовных дел, где я служил недолго; затем поступил в департамент общих дел, где и состоял причисленным.
Смиттен . — В бытность военным министром Сухомлинова, вы никакого официального отношения к военному министру не имели?
Андроников . — Нет, никакого…
Смиттен. — Будьте добры осветить ваши поездки заграницу в бытность Сухомлинова военным министром.
Андроников . — Это были частные поездки, вместе с Шараповым…
Смиттен . — Какие же дела вас связывали с Шараповым?
Андроников . — С Шараповым у нас были очень дружеские, хорошие отношения, — чуть ли не с пажеских дней!… Он был моим учителем и, фактически, закончил мое образование. С Шараповым у нас было оросительное дело полковника Ермолаева, тоже в Туркестане: Шарапов принимал в нем участие… Шарапов и к моему делу хотел примкнуть, но оно было реализовано уже после его смерти.
Смиттен . — В бытность вашу вместе с Шараповым заграницей, в Париже, помещали ли вы в печати какие-нибудь статьи, благожелательные политике военного министра, — по вопросу о дислокации войск, о границах и т. д.?…
Андроников . — В бытность мою с Шараповым в Париже, мы посетили вместе с ним несколько государственных деятелей: Ганото, Делькассэ (Ганото был министром иностранных дел, а Делькассэ был тогда только депутатом)… Может быть, вы припомните?— это было как раз в то время, когда бывший император поехал в Потсдам перед назначением Сазонова… Тогда вся французская пресса чрезвычайно возмущалась тем, что министр иностранных дел сделал первый визит не Франции, а Германии… Словом, было по этому поводу масса криков и шуму! Шарапов, как политический деятель, принимавший близкое участие, завел на эту тему разговор. Оба они, и министр иностранных дел и Делькассэ, серьезно заявили, что угасают франко-русские симпатии… Делькассэ — в особенности: чуть ли не поколотил нас в палате, заявив: «Les imbecilités, que fait le Ministre de la Guerre!»… [*] Стран. 23, сн. 13 стр. «Les imbécilités que fait le Ministre de la guerre!» — Глупости, которые делает военный министр!
Он сообщил, что у них во Франции было известно о том, что у нас в России уничтожают крепости… Шарапову стоило больших усилий доказать, что это не совсем так, и тогда, при помощи военного инженера, полковника Ермолаева, который объяснил Шарапову, Шарапов написал в «Temps» или — я не помню, в какой газете…
Читать дальше