Эдвард Радзинский - Александр II. Жизнь и смерть

Теперь все было готово. И Желябов выговорил себе почетное право — соединить провода для взрыва. Его крестьянские руки должны были отправить на воздух поезд Царя Всея Руси.

Наступило 18 ноября — день, когда через Александровск должен был проехать царский поезд. Шифрованная телеграмма сообщила Желя­бову: первым проследует поезд с царской свитой. Императорский поезд идет вторым, и царь находится в четвертом вагоне.

В 9 утра Желябов с товарищами подъехал к насыпи, спустился в овраг. Вынул из земли концы проводов и стал ждать.

И вот над ними по насыпи пролетел свитский поезд. Вскоре показал­ся следовавший за ним императорский поезд. Уже три вагона прошли над тем местом, где была заложена мина. И вот он, четвертый, — царский вагон! Желябов, торжествуя, замкнул цепь... и — ничего! Царский поезд невредимым умчался по насыпи. Столько трудов — впустую!

(В дальнейшем И.К. создал специальную комиссию, которая рас­следовала причину неудачи. Оказалось, крестьянский сын Желябов не справился с новыми технологиями. Неправильно соединил провода!

Но впереди была Москва, куда сейчас мчался императорский поезд.

ОБЫЧНЫЕ БУДНИ ТЕРРОРИСТОВ

В Москве действовали по той же схеме.

В Первопрестольной на окраине, за Рогожской заставой, появилась прият­ная супружеская пара — мещане Сухоруковы.

С. Степняк-Кравчинский описывал: «На одной из окраин Перво­престольной русской столицы... в этой почти уже сельской части горо­да стоял ветхий одноэтажный домик с мезонином, почерневший от времени и полуразрушенный». Вот этот домик — всего в 150 метрах от полотна Московско-Курс­кой железной дороги — и сняли мещане Сухоруковы.

Это были народовольцы — Софья Перовская и Лев Гартман.

И из этого домика начали вести подкоп, в конце которого должны были заложить мощную мину. Для этого предстояло прорыть галерею длиной 150 метров.

Начались будни террористов. Объявили хозяину дома, что они решили сделать капитальный ремонт. Окна в доме забили досками. И теперь по ночам в доме появлялись знакомые нам землекопы. Это были А. Михайлов, А. Баранников, Н. Морозов, С. Ширяев с товарищами. Рабо­тали всю ночь, чтобы исчезнуть на рассвете.

Как рыть галерею, они не знали, так что учились на ходу. Рыли на небольшой глубине, опуститься глубже мешала подпочвенная вода, быстро выступавшая на поверхность... На четвереньках, в мокрой грязи, они рыли с раннего утра до позднего вечера.

Проходили за рабочий день не более двух метров. Выкопанную галерею укрепляли досками. На случай если их все-таки засыплет землей, брали с собой яд — чтоб долго не мучиться.

Но была куда большая опасность — появление полиции.

На этот случай в доме стояла бутылка с нитроглицерином, которая должна была быть взорвана, если полиция станет ломиться в дверь.

Однажды рядом с их домом начался пожар. Соседи постучали к ним — помочь вынести вещи. Но они не могли их впустить. Все спасла находчивая Сонечка Перовская. Она схватила икону и выбежала во двор, крича: «Оставьте все как есть, это Божья воля! От Божьей кары защищаться следует только молитвой».

И богомольные соседи (вокруг в основном жили староверы) тотчас ушли от их дома. А маленькая девичья фигурка так и простояла с ико­ной, загораживая вход, пока не был потушен пожар...

«Однако, невзирая на все опасности, самая искренняя веселость царила в домике... За обедом, когда все сходились вместе, болтали и шутили, как ни в чем не бывало. Чаще всех раздавался серебристый смех Софьи Перовской. Хотя у нее-то в кармане лежал заряжен­ный револьвер, которым она в случае необходимости должна была взорвать всех и вся на воздух», — вспоминали народовольцы.

Так они трудились в поте лица и «искренне веселились», слушая «се­ребристый смех» Сонечки, перед тем как взорвать на воздух множе­ство людей!

Между тем галерея уже прошла под насыпь железнодорожного полотна. Теперь, доползая в это место галереи, они слушали гул прибли­жающихся поездов. Гул нарастал и вот уже с ревом почти над голо­вой проносится поезд, и укрепленная досками галерея жалко тря­сется... Из щелей сыплется земля на голову, в уши, в глаза, и пламя свечи колеблется...

Наконец, подошла пора заложить самую мину.

И тогда некоторым из них стало казаться, что наличного динамита не­достаточно, хотя Кибальчич уверял, что его вполне хватит. Но вскоре они получили телеграмму из Симферополя от неутомимого разведчи­ка А. Преснякова: «Цена пшеницы два рубля, наша цена — четыре". И они теперь знали — царский поезд (как обычно) следует вторым — за свитским поездом. Вагон, в котором ехал царь, был четвертый... Так что на этот один вагон динамита было предостаточно.