Думается, что в числе зрителей этого турнира вполне мог быть и четырнадцатилетний гимназист Александр Алехин. Не исключено, что он знал и всю историю шахматных соревнований, состоявшихся в особняке. Это, по всей вероятности, только усиливало волнение молодого шахматиста, занявшего вскоре тут же в просторном зале место за шахматным столиком. Турнир назывался «Весенним», но начался в первых числах июня 1907 года. Партнер был знаком — Василий Иванович Розанов, над ним Саша в партиях, игранных дома, имел явный перевес, но как сложится первая встреча в официальном соревновании?
Она проходила с приключениями и вызвала немало волнений у Саши Алехина. Впрочем, лучше него самого никто не расскажет о перипетиях этого поединка, а поэтому обратимся к статье Алехина, написанной много лет спустя: «Моя первая турнирная партия».
«Моя первая турнирная партия, игравшаяся в Московском весеннем турнире 1907 года, была не лучше и не хуже большинства моих партий того времени.
Дебют в течение очень многих ходов «следовал книге». Это был вариант, который я выучил наизусть. Он был основан на партии Мароци — Яновский из Лондонского турнира 1899 года, и я уже применил его до моей первой турнирной партии в одной встрече по переписке (против Манько в 1906–1907 гг.). Я решил следовать «книжному» варианту вовсе не потому, что рассчитывал получить в дебюте какое-либо, хотя бы небольшое преимущество. В то время я был слишком неопытен, чтобы судить о возможности положений равновесия или оценивать небольшие позиционные преимущества, если мне и удавалось их получить. Просто в этом случае я мог быть уверен, что не окажусь в проигрышном положении после очень немногих ходов.
Сразу после дебюта я начал «шататься» самым плачевным образом (ходы с 13-го по 20-й). Я явным образом не мог составить какой-либо план, будь то атаки или защиты. Эта часть партии (особенно ходы ферзем) несет на себе печать нервозности, возможно, простительной в новичке. Я полагаю, что многие из моих читателей, в свои ранние дни неопытности, «шатались» точно таким же образом, когда безопасные протоптанные пути оказывались позади.
Почувствовав на 21-м ходу, что нахожусь на краю пропасти, я напрягся, чтобы найти какой-нибудь спасительный ресурс в позиции, своего рода спасательный круг. И я нашел его — в форме задачной жертвы (23. Леб!!). При последующей проверке комбинация оказалась совершенно правильной во всех вариантах; даже если она и оставляла черным какую-нибудь лазейку, я уверен, что мой противник не обнаружил бы ее, настолько застал его врасплох и деморализовал мой 23-й ход.
Заключительная часть партии, начиная с 26-го хода, для мастера не представляла бы труда, но для начинающего была полна ловушек. Меня самого удивляет, как хорошо я провел эту часть. И теперь мне было бы трудно сыграть лучше.
Возможно, что эта партия оказала глубокое влияние на мою последующую игру и дальнейшее развитие. Очевидно, она возбудила мое честолюбие и желание совершенствоваться. Но, с другой стороны, эта партия породила во мне своеобразную психологическую слабость, от которой мне пришлось долго и с большим трудом освобождаться, — если мне когда-либо удалось от нее вполне освободиться! — впечатление, будто всегда или почти всегда, попав в плохое положение, я смогу придумать какую-нибудь неожиданную комбинацию и при ее помощи выпутаться из всех трудностей. Опасное заблуждение!»
Партия с В. Розановым приведена в заключительной части книги.
Вслед за этой партией Алехин черными фигурами играет 6 июня 1907 года с Бродбергом и побеждает его на 34-м ходу. Эта встреча тоже протекала неровно и в районе 16–19-го ходов позиция Саши вызывала серьезные опасения. А вот что было дальше и с какими результатами закончился «весенний» турнир Московского шахматного кружка, никому не известно. До нас не дошли ни таблица результатов, ни записи партий этого соревнования.
Нет их и в тетради Саши Алехина, начатой 5 июня 1907 года в Москве. В ней в основном записаны партии, сыгранные во время каникул на отдыхе в Кисловодске, куда он выехал в середине июня 1907 года. Оттуда он играл по переписке одновременно четыре партии с К. И. Исаковым и, кроме того, сыграл там десять партий с шахматистами, находившимися в то время в Кисловодске. Игра Алехина тогда не производила сильного впечатления, он все еще продолжал накапливать опыт.
Неудачным оказалось участие Саши в «осеннем» (фактически окончился зимой 1907/08 года) турнире Московского шахматного кружка, переехавшего накануне по соседству, там же, на Большой Дмитровке, в помещение Литературно-художественного кружка. Первое место в турнире занял мастер Вениамин Блюменфельд, второе — чемпион Москвы 1900 года Владимир Ненароков; старший брат Саши — первокатегорник Алексей Алехин — разделил четвертое — шестое места и замкнул группу призеров. А Саша сумел лишь добиться пятидесятипроцентного результата — 4½ очка из 9. В его игре еще было много серьезных недостатков, творческое усвоение дебютной теории заслоняли книжные варианты, не хватало глубокого понимания основ шахматной борьбы, подводила техника игры. Думая о том, как искоренить эти недостатки, он, наверное, не раз обращался к заветам Михаила Ивановича Чигорина, критиковавшего некоторые догматические установки позиционного учения Стейница и подчеркивавшего первостепенную роль творческой фантазии и интуиции в шахматах. Чигорин избегал шаблонов, заезженных дорог, его игру отличали высокое искусство атаки и оригинальные стратегические замыслы, постоянное стремление к инициативе и полнокровной игре. Он внес ценный вклад в развитие теории дебютов, его именем названы различные варианты и системы игры в ряде начал. Многое хотелось Саше понять в творчестве Чигорина, взять на свое вооружение и достойно продолжить его творческую школу…
Читать дальше