Н. Соколов-Соколенок: По путевке комсомольской

Кто первый запел эту популярную песню революции, нельзя сказать точно, но при подходе к казармам ее уже знали и пели почти все. Пел во весь голос эту песню я я, бывший солист архиерейского хора, лихо вышагивающий вместе с другими мальчишками впереди колонны, совсем рядышком с бравым прапорщиком Каном.

Однако, пожалуй, самым запоминающимся моментом всех этих утренних событий была встреча у Золотых ворот с внушительным отрядом подполковника Штинского, высланным генералом Гамбурцевым в город, как уже было сказано, для наведения «порядка». Для меня эта встреча оказалась памятной еще и потому, что здесь я впервые наравне со взрослыми активно участвовал в ниспровержении надменного царского вояки.

Бравый, гордый, уверенный в себе, подполковник ехал верхом на коне во главе отряда. При встрече с колонной восставших он приказал прапорщику Кану образумиться - повернуть бунтовщиков обратно и развести людей по своим местам. Прапорщик, ничуть не смутившись, сам предложил подполковнику самому вернуться в полк и не подвергать себя опасности быть кем-либо оскорбленным, заявив при этом, что царский режим свергнут и что какое-либо сопротивление уже бесполезно. Произошел довольно резкий, выразительный диалог младшего по чину со старшим. И тут кто-то из разъяренных солдат крикнул: «Кончайте с ним, братцы! Хватит, попили нашей кровушки!»

И тотчас после этих магических слов все, кто стоял рядом с прапорщиком, набросились на подполковника. Солдатская же лавина головной части колонны с возгласами: «Братцы, присоединяйтесь к революции!» - подалась к солдатам команды Штинского и начала агитировать их присоединиться к восставшим и идти вместе [15] за солдатами в казармы. Те, кто напал на подполковника, моментально свалили его с коня, разоружили, сорвали погоны, и, если б не вмешательство прапорщика, неизвестно, что произошло бы дальше. Самое же главное в этой схватке для меня было то, что разбушевавшегося подполковника с коня стаскивал и я вместе с другими. По-мальчишески цепко, помню, схватил его за левую ногу и разжал пальцы только тогда, когда подполковник уже валялся у ног лошади. В этой своей первой «боевой» операции я был даже ранен, рассадив руку о подполковничью шпору. Кстати, не пройдет и часа, как я стану участником точно такого же «ниспровержения» с лошади реакционно настроенного командира 215-го полка полковника Евсеева, которого мы разоружили в расположении его собственного полка.

Таким образом, промаршировав через весь город, колонна восставших подошла наконец к расположению 82-го полка. Как и следовало ожидать, генерал Гамбурцев, находившийся здесь еще с ночи, ожидал появления нашей колонны и принял соответствующие меры, чтобы в загородной обстановке прицельным огнем расправиться с восставшими. Для того чтобы отвлечь внимание солдат 82-го запасного полка от событий в городе, он приказал вывести их, как обычно, с утра на плац и поротно заниматься строевой подготовкой, включавшей такие элементы, как маршировка, повороты, бег, перебежки и т. д.

Но это была только маскировка. Часть наиболее надежных, по мнению командования, солдат еще с ночи в полной боевой готовности находилась в цепи, нацеленной на город, на перехват ожидавшихся оттуда восставших. Однако все произошло не так, как планировали генерал Гамбурцев и командир 82-го полка полковник Тарасов. Предводитель восставших прапорщик Кан перехитрил старых царских вояк. Основные силы восставших подошли незамеченными и появились на территории полка внезапно с противоположной стороны. И пока шла словесная перепалка прапорщика с выбежавшим ему навстречу полковником Тарасовым, восставшие с криками «Ура!», «Долой войну!», «Арестовать полковника!» бросились на плац и, перемешавшись с солдатами полка, образовали единую ликующую толпу.

Люди обнимались и целовались друг с другом, обменивались шапками и винтовками - на память. Лично я в этой сумятице ликования оказался среди группы бросившихся [16] к крайней казарме. Там все окна верхних этажей были сплошь заполнены солдатами, машущими руками и что-то выкрикивающими. Это оказалось одно из подразделений полка, которое, как особо неблагонадежное, с ночи заперли наверху и не вывели на плац. У входа в казарму какой-то уже не молодой, вырвавшийся из плена солдат подхватил меня и, сделав со мной несколько припрыгивающих шагов, осторожно опустил на землю.

- На, парень, возьми и береги. Пригодится! - Он протянул мне свою винтовку и стремглав бросился в сторону толпы.