Три дня в блокадном Ленинграде
В первых числах сентября после занятия немцами Таллина, Луги и других городов поблизости от Ленинграда, положение с окружением Ленинграда стало угрожающим.
Военные, которые там были, рассказывали, что командование Ленинградского фронта принимает всяческие меры к усилению обороны рубежей, к мобилизации отрядов ополченцев из числа жителей, студентов вузов допризывного возраста и т. д., но дело обстояло плохо. Там Главком<���ом> Ленинградским фронтом был К. Е. Ворошилов, члены ВС — Кузнецов, Жданов и др.
Пятого или шестого сентября меня вызвал член ГОКО Маленков и сказал, чтобы я летел в Ленинград, ознакомился там с обстановкой и, вернувшись, доложил ему.
Я попытался узнать подробно мою миссию, но так и не добился ничего. Послал ли он меня по военной линии выяснить или по органам, но я решил, что надо познакомиться и по той, и по другой. Срок дал три дня.
Я вылетел перед наступлением темноты на бреющем полете и убедительно просил ВВС предупредить по трассе, чтобы меня не сбили свои, а от немцев я уже спрячусь. Полет был трудный, под конец ничего не видно, и в Ленинграде мы едва сели и не скапотировали.
Город был действительно на военном положении. Народ ходит вооруженный, я имею в виду стариков и подростков, а также женщин-регулировщиц и др.
На улицах вечером темно, кое-где горят костры, на которых готовят кушать. В общем, картина тяжелая. В Ленинграде я учился и кончал военную школу в 1925–1928 годах и хорошо знаю этот город.
С начальником УНКВД Кубаткиным* мы долго сидели и обо всем говорили, а рано утром мы выехали на оборонительные рубежи. Только проехали б. Путиловский завод в сторону Пулковских высот, там уже проходили две оборонительные линии.
Походили по окопам, посмотрели пулеметные точки, доты и другие укрепления, и у меня как-то появилось чувство неуверенности, что эти малочисленные войска, ополчение, плохо обученное, смогу т удержать подлого фашиста, вооруженного до зубов и одетого в броню.
Может быть, мы попадали на такие места, где было слабее, но не чувствовалось твердого порядка и военной требовательности. Это я говорю, учитывая, что все бойцы и командиры молодые, но мне не понравился и боевой дух, судя по их разговорам. Были мы и в других направлениях, картина тяжелая.
Встретился с К. Е. Ворошиловым и Ждановым А. А., я им это сказал все, но, зная мягкий характер того и другого, я так и думал, что они начнут мне объяснять все это объективными причинами. В общем, за эти три дня, что я был в Ленинграде, мое мнение не улучшилось, с тем я и улетел.
Докладывая Маленкову, я рассказал все это и высказал мнение, что Ворошилов и Жданов искренне стараются сделать все, чтобы удержать Ленинград. Маленков слушал, не перебивая меня, задавал редкие вопросы, но своего впечатления о моем докладе так и не сказал. Я попрощался и ушел.
Через несколько дней положение Ленинграда еще более ухудшилось, и туда был послан генерал армии Жуков Г. К. Я уверен, что не по моей информации эта замена произошла, но думаю, что польза от этого будет большой [87].
Подготовка к сдаче Москвы
В конце сентября вышло постановление ГОКО «совершенно секретно», о том, чтобы заминировать все наиболее важные объекты г, Москвы — гостиницы, театры и т. д. Была создана руководящая тройка: председатель, второй секретарь МГК Попов* Г. М., нарком Госбезопасности Меркулов и первый заместитель НКВД Серов [88].
Пришлось много поработать, так как завезти взрывчатку и заложить — это еще полдела. А вот подвести шнуры, да приготовить запасы так, чтобы не сработало, когда не надо, — вот это целое дело, большое и страшное.
Вместе с саперами несколько дней только этим и занимались, проверили каждую точку, а главное — людей, которые этим занимались, так как под некоторые объекты, как, например, гостиница «Москва», были заложены тонны взрывчатки. Но все сделали, как надо…
Вчера нарком Госбезопасности Меркулов вызвал меня и объявил решение ЦК о том, что я на случай сдачи Москвы назначаюсь главным резидентом и остаюсь на нелегальном положении в Москве [89]. При этом начальство спросило меня, какое прикрытие себе выберу.
Я подумал и решил, что у меня, кроме военной и чекистской, профессий не имеется, а автомашину умею водить с 1932 года, когда в артполк пришла техника и Н. Д. Яковлев (командир полка) приказал всем командирам овладеть вождением тракторов, грузовых и легковых машин. И с тех пор вожу машину сам. Приказал выписать мне удостоверение водителя II класса. Как мне потом сказал Игнатошвили* (правильно: Игнаташвили (Эгнаташвили, Егнаташвили). — Прим. ред .), мою фамилию главным резидентом назвал Сталин, так как я в Москве всего 4 месяца и меня никто не знает…
Читать дальше