А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Якутия, 1955 г.

Монголия, 1976 г.

Длинные пешие маршруты, конечно, были трудны для Дмитрия Андреевича. Он хромал (результат детских шалостей), но никогда не давал повода подумать, что он устал. Единственным естественным отдыхом для него были остановки для рытья почвенных разрезов. Но в этих случаях, посидев несколько минут, он вставал и говорил: «Вы копайте, а я посмотрю здесь все вокруг. Приду и расскажу. А вы мне – все подробности про почву».

В полевых условиях всегда бывают нелегкие ситуации. В Западной Сибири неоднократно приходилось выгружаться из вертолета, который не мог сесть на землю (не было ровной площадки), только зависал как можно ниже. Тогда, выбросив багаж, приходилось прыгать. Или посадки на лодку, качающуюся на илистом дне. Но Дмитрий Андреевич переносил это стоически, как само собой разумеющееся. Он был в своем Мире, на природе, принимал ее во всех ее ипостасях – трудных и добрых.

Дмитрий Андреевич был образованнейшим человеком беспредельного кругозора. Ему было «…внятно все: И жар холодных чисел, И дар божественных видений…

Он прекрасно знал литературу, поэзию, музыку от классики до джаза, историю. Все это он пропускал через себя, это жило в нем.

Но геоморфология занимала особое место, она была не просто его профессией, это был смысл его существования. Когда в поле коллеги задавали ему профессиональные вопросы, он преображался. При этом он не учил каким-либо постулатам геоморфологии, он рассказывал о ней. На примерах того, что отряд уже видел или еще увидит. Рассказчик он был замечательный, увлеченный и увлекающий слушателей. Такая геоморфология запоминалась навсегда.

Последнее время, когда он лишился возможности выходить из дома, он продолжал писать по несколько статей в год и говорил, что уже составил длинный список тем и проблем, о которых ему хотелось бы написать. Но две статьи он дописать не успел…

Географическая наука потеряла яркого ученого. Его близкие – любимого и незаменимого друга.

Личность Дмитрия Андреевича многогранна. Она впитала в себя лучшие черты ученых-географов русской научной школы. Открытость и широта души сочетались в нем с широтой взглядов и глубиной научной мысли. Выдающийся организаторский талант объединять вокруг себя людей разных взглядов и научного потенциала, создавал ауру исследовательского творчества на разных научных уровнях. В этом проявлялся его демократизм, сочетавшийся с отсутствием монументальности выдающегося ученого. Он всегда оставался «своим парнем» и для вчерашнего студента и для деятеля, обремененного званиями и регалиями. Хотя он и не создал своей школы, но он способствовал научному росту представителю любой школы и веры научного исповедания. Именно по этой причине отечественная геоморфология нашего времени 1960–2000-х годов под его руководством получила столь всеобъемлющее развитие: от геологических партий до высоких академических трибун.

Дмитрий Андреевич ворвался в мою жизнь в начале 60-х годов, когда я, как витязь на распутье, выбирал свой путь научного развития. За моими плечами того времени уже был опыт проведения геолого-съемочных работ на севере Якутии и на Сахалине, но совершенно не было опыта научной деятельности. Мы все молодые и амбициозные слетались на огонек Иркутского научного академического Центра в самом начале создания Сибирского отделения АН СССР. В ужасных бытовых условиях, при нищенской зарплате, всегда голодные, мы мечтали только о покорении Академического Олимпа. Мы умели работать по 20 часов в сутки, но и с такой же неистовой отдачей могли отдыхать, расслабляясь покорением горных вершин и от души гудеть в дружеских попойках. Дух романтики 60-х играл как шампанское в наших душах и молодых здоровых телах. Д.А. не был в этом исключением.

Дмитрия Андреевича до того времени я знал только по нескольким его работам о поверхностях выравнивания. Он был всего на 7 лет старше меня, и его имя тогда мне ни о чем не говорило. В мой пустой дом поздней осенью 1964 года Дмитрия Андреевича привел Г. П. Скрыльник. Он оказался удивительно интересным собеседником, и мы проговорили тогда, о том о сем, до самого утра. С первых же слов беседы мы нашли друг друга, чтобы больше не расставаться. Наша нежная дружба еще более укрепилась, когда мы обзавелись женами и детьми. Мы стали дружить домами. И связь эта не окончилась с уходом Дмитрия Андреевича.