Сергей Миров - «Воскресение». Книга о Музыке, Дружбе, Времени и Судьбе

Я не назвал бы атмосферу в зале гнетущей, как часто бывает в подобных ситуациях. Скорее, она была наполнена молчаливым сочувствием к несчастным музыкантам-арестантам, которые были виноваты лишь в том, что сочиняли песни и хотели, чтобы их услышали».

Есть воспоминания и еще одного свидетеля – Саши Чиненкова, мультиинструменталиста и вокалиста, работавшего вместе с воскресниками над альбомом «Радуюсь»:

«Безумно неприятно было слушать, как Сапунов, Шевяков и ТКНН пожимают плечами и на все говорят "не помню", кроме того, что никаких денег они в руки не получали. Это они очень хорошо помнили!»

Ни у кого ни сегодня, ни в те годы не повернется язык осуждать коллег Романова и Арутюнова, ведь если бы они возьми да и признайся в том, что все делали вместе, они не только сами схлопотали бы срок, но и товарищам только все бы ухудшили, углубив их вину за «групповой сговор и организацию преступного сообщества».

Да и Саша Арутюнов на следствии признался в продаже пульта группе «Жар-Птица», что должно было обернуться для Попова очень серьезными последствиями, но пронесло.

Но и гордиться здесь тоже нечем, правда? Всем нам, конечно, очень хотелось бы, чтоб наши герои и тут вели себя по-героически, а с неба тут же спустилась бы «Рать Святая» и наглядно покарала их обидчиков, но…

Давайте еще раз обратимся к эпиграфу и признаемся себе, что нерыцарскими поступками со всех сторон отличается любая правдивая история от выдуманной. Такова се ля ви.

В общем, приговор суда – 3,5 года в колонии общего режима с конфискацией и штраф в пользу государства за причиненный ущерб. Весело, да?

А чего у Лёшки конфисковать-то? Орудие преступления – гитару, тот самый «фендер-буллит», на который он копил несколько лет! А еще – не работающий магнитофон «Комета», проигрыватель «Корвет», журнальный столик и два кресла… Старых, засиженных… Но это – особая история, которую мне поведала уже Лариса Романова.

Как мы помним, «преступление» было совершено в 1981-м.

Дело заново открыто в 1982-м.

«Закрыли» Лёшу в 1983-м.

Выпустили в 1984-м.

А выносить мебель судебные приставы пришли… в 1986-м, когда вовсю гремели Гласность, Перестройка и Ускорение!

Ларисе было безумно жалко девочку-практикантку, которую заставили руководить всем этим черным балаганом, она не знала, куда спрятать глаза… В общем, в квартире остался диван, кухонный стол и две табуретки.

Но и это еще не всё! Через два года, уже в 1988-м, на адрес Алексея Романова пришла квитанция о том, что он должен… выплатить штраф за «намеренную порчу государственного имущества». Поняли? Я тоже сначала не понял, но… магнитофон «Комета» ведь на момент конфискации не работал! Теперь дошло?

Тот самый «фендер-буллит»… Интересно, кто на нем сегодня играет?

А тогда адвокат Феликс Давыдович Ицков, ветеран войны, весь в медалях, чуть не плакал, осознав все это надругательство над самим словом «правосудие».

Нарушений было вообще зашкаливающее количество, вплоть до того, что на суде… не было обвинителя. Как вам это нравится, а? Мол, зачем, когда и так все понятно!

Но… что-то в воздухе суда было такое, что после вынесения приговора как-то сразу всем стало ясно, что этот кошмар скоро закончится.

Дело в том, что длинные чекистские ласты товарища Андропова к моменту суда уже были прочно склеены, а товарищ Черненко, принявший у него геронтологическую эстафету, оказался человеком… скажем так: более мягким. Да и интересовало его, по большому счету, лишь одно дело: еще хоть немножко пожить в должности Советского Царя.

К тому моменту андроповцы в угаре служения пересажали немало «своих», и для расхлебывания всех последствий тому же Политбюро того же Центрального комитета все той же Коммунистической партии Советского Союза пришлось снова принимать свое очередное высокое Постановление. И суть его была в том, что «не следует лишать свободы граждан, впервые нарушивших закон, по статьям, не связанным с тяжкими преступлениями против личности».

Ну, и как по взмаху волшебной палочки, до прокурорского надзора наконец-то дошли все жалобы о «нарушении принципов социалистической законности» и вся прочая наша писанина.

Просто так никого выпускать было, конечно, нельзя. Нужен был официальный пересмотр дела, и в ожидании оного Романова и Арутюнова перевели из одиозной Бутырки в Серпуховскую пересылку, где режим был намного легче. Они даже устроились на работу по родным специальностям: Лёша был художником, а Артём ремонтировал и модернизировал радиосеть и лагерную телефонную станцию.