Нина Бойко - Тоска небывалой весны [М. Ю. Лермонтов]

В Пятигорске жила дочь Хастатовой, Мария, начитанная, образованная, она познакомила Мишу с творчеством Пушкина. Особенно впечатлила его поэма «Кавказский пленник». Все, описанное Пушкиным, он видел перед глазами: природу, горцев, горские аулы... Заметив, как Миша привязан к Марии, бабушка предложила ей переехать ближе к Тарханам.

Мария была замужем за Павлом Петровичем Шан-Гирееем, штабс-капитаном в отставке, имела двоих детей. Обсудив предложение Арсеньевой и хорошо все обдумав, супруги Шан-Гирей согласились. Но не было денег на покупку имения, и Арсеньева пообещала помочь –– одолжить несколько тысяч.

Вернувшись в Тарханы, она принялась подыскивать что-нибудь подходящее для Шан-Гиреев, а вскоре супруги приехали, и жили пока в ее доме. В октябре приехал с сестрой Юрий Петрович, чтобы везти Мишу Пожогина-Отрашкевича в московский кадетский корпус. В Тарханах они прожили несколько дней, что очень сблизило повзрослевшего сына с отцом. По отъезде, о нем и кузене Миша еще тосковал очень долго.

В середине декабря случилось событие, потрясшее всю страну: на Сенатскую площадь в Петербурге вышли полки под предводительством офицеров из знатных российских семей. Среди требований восставших были конституция и отмена крепостного права. Двенадцать лет как изгнали Наполеона с русской земли, и самое непосредственное участие в том принимали крестьяне. Но минули годы, а русский крестьянин все еще оставался вещью. «Купи нас, родимый!» –– в точности воспроизведет крестьянскую сцену Михаил Лермонтов в драме «Странный человек». Горько он скажет словами одного из героев драмы: «Можно ли сравнить свободного с рабом?»

Казалось, момент для восстания был удачен: император Александр I скоропостижно скончался, на престол должен взойти его брат Константин. (Население страны не знало о морганатическом браке Константина с польской графиней и отречения его от престола в 1823 году). Восставшие скандировали: «Да здравствует император Константин! Да здравствует его жена Конституция!»

Младший брат Константина, Николай, распорядился подавить восстание. Площадь окружили верными ему войсками, но восставшие отбивались, а генерал-губернатор Милорадович, пытаясь склонить мятежников к сдаче оружия, был смертельно ранен Каховским. Николай призвал артиллерию, и выступление было подавлено. Вечером начались аресты.

Несколько десятков заговорщиков были помещены в Петропавловскую крепость, зачинщиков ежедневно вызывали к допросу. Родной брат Елизаветы Алексеевны, сенатор Аркадий Столыпин был единомышленником декабристов, и только смерть в мае 1825 года избавила его от ареста и кары. Декабрист Николай Александрович Бестужев показал на следствии: «Покойный сенатор Аркадий Алексеевич Столыпин одобрял тайное общество и потому, верно бы, действовал в нынешних обстоятельствах вместе с нами».

А вскоре на юге России восстал Черниговский полк, не желая присягать Николаю. После подавления восстания, всех участников и тех, кто вышел на Сенатскую площадь, ждал суд. Через полгода на кронверке Петропавловской крепости были повешены пять декабристов, остальные 124 мятежника сосланы в Восточную Сибирь, из них 96 человек приговорены к каторге. Это был цвет России, но на телегах, по этапу, как уголовников, их везли к месту ссылки, закованных в ручные и ножные кандалы.

По своим многочисленным связям в Москве, Петербурге и южных городах Елизавета Алексеевна знала, что и где происходит. В Тарханах это бурно обсуждалось, и Миша Лермонтов проникся ненавистью к Николаю I. Подогревал эту ненависть и его гувернер Жан Капэ, участник французской революции, наставник Миши, он же –– учитель французского языка, фехтования и верховой езды.

После восстания декабристов грозной волной разлились по стране слухи о скором даровании воли крестьянам. Во многих селах Пензенской губернии крестьяне вышли из повиновения помещикам. Из деревни в деревню, от села к селу ходили отставные солдаты и разносили письма, обещавшие свободу. Эти солдаты во время войны с Наполеоном побывали во многих местах за границей, имели возможность сравнить вольную и подневольную жизнь. Недалеко от Тархан ходили с письмами солдаты Гусев, Соколов, Самойлов, крестьяне Волосатов, Чарыков и другие. В письме Самойлова были выделены слова безвестного декабриста, якобы сказанные им самому царю во время допроса: «Что посеете, то и уродится, а что сожнется, то измолотится, а молоченное смелется и будет мука». За гордый и смелый ответ декабрист якобы тут же был расстрелян.