А Гейнс - Очерк боевой жизни ахалтекинского отряда 1880-1881 гг.

Но наружный вид всего, что происходило, не мог навести генерала Скобелева на мысль, что мы совершенно забываем о противнике: работы шли отлично, порядок до возможной степени был хорош, только повременный отлучки офицеров в лагерь обедать и по делам служебным как будто немного нарушали его.

Среди загадочной тишины со стороны текинцев мы встретили ночь. С вечера наведенные в крепость орудия опять ожидали ночного сигнального выстрела. В одиннадцать часов ярко брызнула линия роковых огней и громкое эхо раскатилось над новыми жертвами противника и всполошило спящих. Совершенная тишина остальной ночи только изредка нарушалась орудийными выстрелами в траншеях.

Передвижение же рабочих и орудий шли своим чередом: три мортиры и две картечницы выступили из лагеря в приготовленные для них помещения. Из работ земляных были окончены: вся вторая параллель и полупараллель от батареи № 3-го вправо; в завороте ее поместили три перевезенные мортиры. Одно горное орудие из редута № 2-го было перевезено в батарею № 6-го, где уже находились два горных орудия, а в редут, взамен горного поставили медное четырехфунтовое. Сообщение с лагерем доведено до конца и в нем близ первой параллели устроено было помещен и для Красного Креста и перевязочного пункта.

Утро 28-го декабря застало нас крепко кутающимися в шубы: вода замерзла, Реомюр показывал 0°; все это как-то не ладилось с ярко восходящим солнцем, теплым в этом крае даже зимою. Безоблачное небо, во всяком случай, обещало нам прекрасный день и хорошее состояние духа.

Воздух еще не начинал нагреваться, как колонна, назначенная в Самурское укрепление, выступила для конвоирования оттуда казначейства и разных складов. Итак, укрепление это недолго было нашей столицей; теперь центр складов и управления перемещались к войскам, к генералу Скобелеву, под пули.

День, действительно, был теплый и все занялись самым разнообразным препровождением времени: офицеры, оставшееся в [29]лагерях, ходили один к другому; за базаром столпившийся народ всех рангов, окружив вещи убитых генерала Петрусевича, есаула Иванова и других, продававшихся с аукциона, до того увлекался этой малой азартной игрой, что, кроме возбуждавших его криков: «кто больше!» не слышал ничего; даже орудийные выстрелы в траншеях не могли развлечь их настроение, а там, на батареях, наоборот, артиллерийские офицеры и наводчики, не подозревая о существовании аукциона, всецело были поглощены одним вопросом: «куда попало?»

Часов в одиннадцать, когда было уже 12° тепла, по приказанию генерала Скобелева, все артиллерийские офицеры, с заведовавшим артиллерией, верхами отправились через Ольгинскую калу разыскивать позицию, с которой удобнее всего можно было бы обстреливать подступ к Великокняжеской кале, так как ее предполагалось штурмовать 30-го декабря. При этом случае опять все заметили отсутствие деятельности оборонявшихся: несмотря на значительную грунну офицеров, разъезжавших на пристрелянной неприятелем линии у Правофланговой калы, больше четырех или пяти пуль не было пущено из крепости.

Залпы пехоты и редкие выстрелы из разных траншейных батарей безостановочно продолжались целый день.

Но к вечеру судьба как будто сжалилась над крепостью, и туман, скрывал стены ее до темноты, укрыл вместе с этим неприятеля и от наших выстрелов; через несколько времени перед восходом луны он расступился и открыл небо, залитое лунным светом и мириадами ярких звезд. [30]

Первое ночное нападение текинцев. — Ход боя. — Отступление неприятеля. — Появление генерала Скобелева. — Мнение офицеров о причинах неудачи. — Наши потери. — Перемещение лагеря. — Взятие великокняжеской позиции. — Распоряжение 30-го декабря при слухе о сборе текинцев. Нападение их на Ставропольский редут и левый фланг лагеря. — Действия 10-й роты Ставропольского полка. — Вторичное перенесение лагеря вперед. — Встреча нового года.

28-го декабря в воскресенье, с восходом луны, опять все начало замолкать; по обыкновению впереди лагеря стали появляться команды солдат и затем, как толпы беззвучных теней, автоматично смыкаться в сплошной строй… Собрались. Перед этой молчаливой колонной чередных работников, назначенных в траншеи, слышится сдержанный гогот: «Помните: не курить; громко не говорить; ружьями не брякать: кашлять в кулак; рыть землю быстрее… На право… ряды вздвой… Не стучать штыками… Шагом марш»… Через минуту, когда все более и более бледневшие фигуры уходящих стали сливаться с фоном серебристой лунной мглы, опять воцарилась совершенная тишина.