Василий Шатилов: В боях рожденное Знамя

Пусть подвиги этих героев и их товарищей по оружию всегда являются примером для наших молодых воинов.

Пусть, неустанно совершенствуя боевое мастерство сейчас, в дни мирной учебы, они воспитывают в себе мужество, стойкость, пусть зорко и надежно охраняют государственные интересы и безопасность нашей любимой Родины.

Мне часто вспоминается Берлин апрельских дней: полузаваленные траншеи, баррикады, разрушенные мосты и здания, унылые колонны пленных гитлеровцев и надписи на стенах:

«Мы не капитулируем, в Берлине русским не бывать».

Эти надежды и расчеты гитлеровцев не оправдались. Радостно прозвучало в те дни стихотворение Лебедева-Кумача:

Столица нашей Родины Москва салютовала победителям двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами.

У рейхстага ликовали солдаты. Встречались друзья, обнимались и поздравляли друг друга с Победой. Все больше и больше надписей на стенах и колоннах рейхстага. Расписываются карандашами, углем, штыками и кинжалами.

Вместе с Курбатовым мы шли по разбитой снарядами и минами улице, то и дело останавливались. Курбатов показывал на доты, окопы, где стояли пулеметы, брошенные врагом. Перешли мост.

— Товарищ генерал! А вот здесь, — Курбатов улыбнулся, — рядовой Кобелев вручил вам часы.

Приблизились к рейхстагу.

В это время навстречу нам вышел заместитель командира батальона по политической части Алексей Берест. Чисто выбритый, аккуратно подстриженный. Во время штурма рейхстага он находился в первой роте Сьянова у главного входа в здание. С помощью бойцов этой роты Егоров и Кантария водрузили Знамя Победы.

Дошли до рейхстага. Вблизи он оказался совсем не таким, как с моего наблюдательного пункта — грозным и злобным. Саперы взвода Белова щупами искали мины в рейхстаге и на Королевской площади.

Поднимаясь по разбитым ступенькам главного входа, встретили дежурного офицера. Он провел нас подземельем в небольшую комнату, где расположился полковник Зинченко. Федор Матвеевич подписывал наградные листы на бойцов, отличившихся в бою.

Для бойцов нашей 150-й дивизии война кончилась на целую неделю раньше.

В шесть часов утра 2 мая 1945 года комендант Берлина сдался в плен. Шли колонны немецких солдат и офицеров, а впереди них — генералы. Шли с поникшими головами, хмурые, грязные. Все знаки различия — погоны, кокарды на высоких тульях — будто померкли. Фашистские войска в Берлине капитулировали.

Весь день происходила сдача оружия. У Бранденбургских ворот были навалены кучи автоматов, винтовок, пулеметов.

В эти же часы наши бойцы шли в сторону рейхстага. Каждый советский солдат и офицер, находившийся в Берлине, желал побывать у этого здания, расписаться на его иссеченных колоннах и выщербленных стенах.

Воины заглядывали в мрачное помещение, осматривали грязный каменный пол со следами выгоревшего паркета, закопченные обломки мебели, отметины от взрывов снарядов и гранат — страшные следы тяжелых боев.

В город постепенно возвращались беженцы. Длинные очереди выстраивались у солдатских кухонь. Приходилось кормить лишенное продуктов питания население германской столицы. На улицах звучала немецкая и русская речь…

Недалеко от Моабитской тюрьмы я увидел обыкновенную кухонную двуколку. Наш повар в белом халате разливал солдатский борщ в котелки, чугунки, чашки, миски, а другой раздавал большие ломти ржаного хлеба. Немецкие женщины, стоявшие в очереди, о чем-то переговаривались.

— Давай, давай, подходи смелее, — подбадривал их солдат. — Всем хватит, подходи живее!

И впервые я увидел на лицах немецких женщин улыбки. Я постоял, посмотрел, сел в машину и поехал в штаб дивизии.

В ночь с 8 на 9 мая 1945 года был подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии.

Простые люди Германии радовались вместе с нами. Берлин оживал. Кое-где слышались песни.

Помнится, я стоял среди небольшого дворика одного особняка и ожидал начальника штаба дивизии Н. К. Дьячкова. Ко мне подошла хозяйка этого домика — немка с девочкой лет пяти и сказала: