Любовь Казазьянц: Часть жизни

Сельва села за стол, приготовила карманный диктофон и деловито спросила:

– Можно начинать интервью? Вы готовы?

Стэлла Измайловна задумчиво расправила складки на платье, поправила шаль и обратила взгляд на собеседницу. Её лицо, покрытое мелкими морщинками, всё ещё сохраняло былую красоту, а фигура – величавость.

– Да, пожалуйста, – тихо ответила вдова.

Девушка включила запись.

– Уважаемая Стэлла Измайловна, расскажите о своём муже, как вы познакомились?

Вдова великого артиста робко начала свой рассказ:

– С Мишей мы познакомились в городе Воронеже, мне было тогда 17 лет, а ему только исполнилось 20. В наш город он приехал из глубинки. Решил поступать в Театральный институт. Это была его заветная мечта. К тому времени, я заканчивала школу и о мальчиках даже не думала. А тут такая неожиданная встреча… в городском парке. Я возвращалась с подружками из школы, а он шёл с другом нам навстречу. Когда наши глаза встретились, у меня сердце так затрепетало, словно пташка, попавшая в силки. Мы оцепенели, стояли, не двигаясь, не знаю сколько. Время остановилось. Я только помню его голубые глаза и родинку на подбородке, его запоминающуюся мужественную улыбку. Он так на меня смотрел, что дыханье перехватило! Во второй раз мы встретились у дверей школы, я вышла, увидев Мишу, застыла, как приклеенная. Он подошёл ко мне и стал что-то быстро говорить, но я даже слов не помню. Меня будто заколдовали. Была весна, солнце ослепляло, я жмурилась от ярких лучей и не могла произнести ни слова в ответ. Так Михаил начал за мной ухаживать. Никогда не позволял себе дерзостей или вольностей, ни в поведении, ни в разговоре. Всегда был сдержан и романтичен. Мишенька всё-таки поступил в Театральный с первого захода. Я вам доложу, талантливый был молодой человек! Чего только он не умел: и пел, играл на гитаре, на фортепиано выдавал такое по слуху, что музыканты удивлялись, говорили: «Самородок»! Был очень пластичен, ловок, прекрасно держался в седле, танцевал, очень любил поэзию, как-то по-особенному читал стихи, умел показывать фокусы с картами, с монетами, всегда был душой компании. Весёлый был человек, оптимист по жизни. Очень тонко чувствовал природу. Мы нежно полюбили друг друга, буквально с первого взгляда. Моему отцу он сразу понравился. Папа ему настолько доверял, что разрешил мне перед свадьбой поехать к Мише в деревню, познакомиться с его родителями, и взял с него слово, что Миша не посягнёт на мою честь до свадьбы. И в этом он не разочаровал отца.

– А как к вам отнеслись его родители, как встретили? – спросила Сельва.

– Прекрасно. Я им очень понравилась. Вы знаете, они всегда были на моей стороне, особенно в те времена, когда у Миши начались нескончаемые романчики на стороне, во время съёмок. Его отец всегда говорил: «Эх, девочка моя, (он так меня всегда называл), с кем бы Мишка ни крутил, а знай, он всегда твоим останется. Это я тебе говорю! Пожил я на этом веку и знаю, что верность – редкий товар, ценится немало в наше беспокойное время! А ты, голуба моя, не печалься, помотается, да и возвернётся, к твоим ногам бросится. А покаянную голову и меч не сечёт! Ты меня понимаешь? Так что, не переживай, главное, ты ему верной будь!» Такой у Мишеньки был добрый отец, душевный человек. Я его очень уважала.

– А как относились к Михаилу Пашенному в театре?

– О-о, сотрудники, актёры очень любили и уважали его, но и завистников было не мало. Дирекция театра как-то даже сделала ему подарок – огромный плакат с его портретом в роли Гамлета вывесили при входе в театр и в центре города. Ведь Михаил был ведущим актёром, сыграл почти во всех спектаклях театра главные, ведущие мужские роли. Он особенно любил играть классику: Шекспира, Бомарше, Гёте, ну и т. д. Список длинный!

– А вы часто ходили на его спектакли?

– Конечно, милочка, а как же! Особенно, когда уволилась из хора Калмыковского. Я очень гордилась его успехами на сцене, поставила крест на своей карьере певицы и считала, что роль жены такого известного актёра, красавца мужчины, за которым бегали все женщины театра и поклонницы, огромная и трудная работа!

– Стэлла Измайловна, а Михаил Пашенный признавал, что все его романы ничто?

– Да, дорогая, после конца очередного романа, он всегда приходил с повинной, любил поплакаться в жилетку и повиниться. Михаил часто повторял слова моего свёкра: «Милая моя, Стэлла! – театрально начинал он. – Ты ведь знаешь, что верность – редкий товар, дорогой товар! И я его оцениваю по достоинству! – и падал мне в ноги, покрывая мои руки поцелуями. Только и оставалось его понять и простить. Сердце у меня – не камень. А он как улыбнётся, как запоёт – «Люба, моя Любонька, целую тебя в губоньки…» Вот так мы и жили. А в 48 лет у моего Мишеньки обнаружили рак печени. И начались все наши несчастья… Сразу все обиды канули в лету. В то время у нас уже были сын – 13 лет, а дочь – 7 лет. Он бедненький, муженёк мой, быстро сгорел, как фитилёк свечи. Умирал тяжело, в сознании. Я была с ним до последнего его вздоха. И перед смертью он сказал: «Помни, милая, лебёдка моя, верность – редкий товар!» Похороны были торжественными, весь город собрался.