Андрей Загорцев: Город. Штурм Грозного глазами лейтенанта спецназа (1994–1995)

Надо вернуться обратно и просить помощь у пехоты. БМП может легко сдвинуть бетонные торосы, но как все же узнать, там ли пропавшая группа или мы напрасно стараемся? Паша предложил взять кого-нибудь из местных и пристрастно допросить. Наверняка кто-то что-то видел, ведь времени-то прошло совсем немного, и, судя по завалам, вход взорван совсем недавно, рядом несколько воронок от артиллерийских снарядов. Вполне может быть, что группа Осипова внутри, и стены убежища блокируют радиосигналы, поэтому нет связи. Пришлось принимать решение на захват пленного из местных. Высмотрели в одном из светящихся окон на первом этаже неясные фигуры. Определили подъезд и квартиру, распределились, заняли позиции. Паша попросился в группу захвата. Приготовились. Жаль, нет у нас бесшумного оружия: вдруг придется стрелять, да и местные бабы, насколько знаю по опыту, сразу начинают истошно орать и цепляться за руки. Значит, нужно избежать криков. И пока я размышлял, готовясь дать команду на бросок в подъезд, дверь хлопнула, и на улицу вышла сгорбленная старушечья фигура, укутанная в платок. Ну не воевать же со старухой. Но она заметит нас буквально через пару секунд. Возле подъезда вялый снежок подтаял, и фигуры в белых самодельных маскхалатах явно отличались от остального пейзажа.

Перед старушкой, словно призрак, возник Паша, готовый сразу же зажать бабульке рот.

— Тс-с-с, бабуля, не вздумай орать…

Она орать и не думала, а спокойно и с достоинством ответила, да так, что я чуть не расхохотался, несмотря на серьезность ситуации.

— Какая я тебе, придурок, бабуля, зенки разуй…

«Бабулей» оказалась вполне молодая деваха лет двадцати трех, русская из местных, не успевшая эвакуироваться. А под бабулю она рядилась, чтобы местные чеченцы не приставали. Она переселилась сюда к своим деду и бабке из Октябрьского района, так как ее здесь мало кто знал, и, как могла, выживала со стариками, прячась в подвале дома. В бомбоубежище частенько наведывались боевики, живущих поблизости мирных жителей, в том числе и русских, не трогали, считая, что при бомбежках и артиллерийских обстрелах они послужат неплохой защитой. Действительно, вчерашней ночью ближе к утру она наблюдала группу людей в таких серых камуфляжах (слово «камуфляж» она произнесла очень обыденно и без запинок). Потом немного кто-то пострелял, понаехало на машинах множество боевиков, начали обстреливать бомбоубежище, потом начался артиллерийский обстрел — вот и все, что она видела. Рассказав все, что видела, она попросила разрешения идти, а то старики будут очень переживать: вышла она всего на две минуты к соседям-армянам, попросить у них то ли спичек, то ли еще чего. Паша отдал ей свою зажигалку, пару банок консервов и полпачки чая, которые вечно таскал собой, при этом еще умудрился пококетничать и назначить свидание. На что деваха с усмешкой ответила:

— В шесть часов вечера после войны на Сунженском мосту…

Значит, действительно Осипов и его разведчики внутри, придется возвращаться за броней. Маршрут известен. БМП проедут легко, осталось уговорить пехотинцев. Уговаривать и не пришлось. На свой страх и риск я обозначил себя ракетами, выслал навстречу дозор и очень тщательно описал дорогу. БМП и МТ-ЛБ домчались до бомбоубежища быстро. Работали как заведенные. Если все сделаем без промедления, успеем до рассвета вернуться обратно. В пять утра освободили вход. Сдернули тросом полупридавленную железную створку и сразу же залегли под автоматно-пулеметным огнем изнутри бомбоубежища.

— Майо-о-ор-р-р Осипов, вы муда-а-ак! — заорал я в глубину подземелья в перерыве между выстрелами; гулкое эхо подхватило: «ак, ак, а-а-а…»

— Сам мудак, — раздалось оттуда, и на воздух в сереющее утро вышел, пошатываясь, Осипов. — Ничего не говори, — сказал он, обнимаясь со мной, — взрываем все, что внутри, и уходим…

Никакой это был не бункер, а обыкновенное бомбоубежище, построенное еще во времена «холодной войны» при Советском Союзе…

Взрывать не стали; пехотинцы вытащили несколько ящиков, закидали их в десант БМП, что можно, заминировали и, попрыгав на броню, помчались к девятиэтажке. Уже на подъезде нас вяло обстреляли с крыш домов; ответили слаженно, из всех стволов стрелкового оружия, даже не сбрасывая скорость. Броня нырнула под прикрытие гаражей. Разгрузились, пересчитались и побрели в дом. Я с группой остался возле КамАЗа и «пожарки», загнанных в проулки между гаражей, хорошо укрывавшие технику от посторонних взглядов. Осипов сказал, что подойдет к обеду, а пока по возможности будет отсыпаться и выходить на связь с группировкой. Я, поставив заместителю задачи на чистку оружия, приготовление завтрака и организацию отдыха, поплелся вместе со связистом на крышу, заодно заглянул по дороге к Романову. Старлей сидел в трофейном кресле и «медленно моргал», изредка позевывая и почесываясь.