Татьяна Алексеева-Бескина: Правда фронтового разведчика

Вроде все на месте, но Литейный — не мой. Рекламы, надписи на магазинах, наглые витрины с массой ненужных мне вещей, плакаты-растяжки над улицей, зовущие в магазины, на концерты. Господи, я же помню, как на мостовых меняли торцовые плахи на асфальт! Плахами долго топили печи, благо, были отлично просмолены. Помню извозчиков на дутых шинах и двуколки тележки, на которых утром развозили продукты по магазинам. И трамвай-«американку», и колонны автомашин с синими фонарями в дни финских событий. Оказывается, я — из прошлого века!

По всем меркам моего зрелого «вчера», из далеких 50-х, сегодня, за гранью 2000 года, я живу в будущем. Наверно, так оно и есть, если счет моим годам близок к концу восьмого десятка. Судьба пустила меня в это будущее. И мне здесь не очень нравится. И не потому, что оно не похоже на мое взрослое, интенсивное прошлое. И не потому, что человеку в возрасте свойственно сетовать и негативно оценивать настоящее, так непохожее на его прошлое, на трудности «вписывания» в это настоящее, то есть — будущее из их далекого прошлого. Что-то другое… В той же Москве — прогулялись с дочкой по новым архитектурным «шедеврам». Ты их не успел посмотреть. Багратионовский пешеходный мост в Сити — такое «купецкое» бахвальство: стекло, полированный металл, движущиеся тротуары. Асам Сити? Кичливо, безвкусно, подражательно. Или «кастрюлька» Дома музыки — архитектурные вопли. Бедную старую Москву затаптывают, то же самое пытаются делать и с Питером. Мне такое будущее не по душе, правнукам сочувствую, живой истории не увидят.

Так или иначе приходится вписываться в это новое настоящее — в новые темпы, в технические новинки, в круто меняющийся менталитет. Пока не отстаю. Но идет резкая деформация ценностных шкал во всех сферах — бытийных, морально-этических, эстетических. Люди становятся жестче, беспощаднее, особенно молодежь — с конкуренцией и всеми ее вывертами. Под ее напором отступают и соборность, взаимопомощь, почитание старших и многие другие ценности прошлой жизни.

Напор технических совершенствований, с одной стороны, повышает комфорт, удобства, но с другой — у человека отнимается право на радость труда, изобретений, приспособлений. Масса ненужных в принципе вещей заполняет бытовое пространство, а уж в пространстве торговли! И говорить нечего — столько ненужного, отвлекающего, порабощающего. Общество потребления и его стимуляция — покупай, покупай, выбрасывай, выбрасывай еще пригодное. Неуважение к затраченному труду людей, свалки, проблемы утилизации и т. п. Этакое предметное обжорство. Социальная булимия — так назвала бы я это явление в своей работе. Следствие ненасытной жадности — заработать, продав ненужное, и купить, купить, купить… Эта зараза, по-другому не сказать, пришла к нам извне, с запада. И главное — не во благо потребителю. Это как навороченный пылесос, пожирающий энергию, которую еще надо где-то получить, произвести, и уборка того же дома, условно говоря, веником и тряпкой — за то же время, с теми же физическими усилиями убирающего.

Коммуникационные навороты — скорее, скорее передать информацию. В принципе — обогнать конкурента, отхватить раньше другого не тобой созданное, но тобой оплаченное. Те же компьютеры — не для ускорения расчетов, анализа, а заполнение драгоценного времени индивида чертовщиной: играми, поисками информационной ерунды. Людям некогда думать и не просто думать, а мыслить. Компьютер — железный ящик, а идеи рождает разум, но его блокируют современный темп, лавина ненужной информации. Но мыслящих индивидов и всегда было негусто.

Вот видишь, за разговорами целый трактат накатала. Это из меня тематика моих научных экзерсисов струится.

Но люди так обкрадывают себя — перестают вести дневники, упражняя мысль, писать эпистолы, читать нормальные бумажные книги — размышлять. Эмоционально человек тупеет. Он живет на эмоциях взаймы — кино, романы, ТУ сериалы. Свои чувства мелки, не проявлены, это кальки с увиденного, услышанного — чужого.

В городах сужается горизонт, обрастает многоэтажками, башнями, изъятием зелени. Человек все более отрывается от природы. Город расползается, захватывает поля, леса. Все это навевает тоску. Моды, жратва, политические сплетни, косметика, секс, все по уши в бизнесе, в поисках удовольствий, а удовольствия все какие-то хилые, жидкие. Причем чем меньше возраст индивида, тем все это проявляется резче, карикатурнее. Тормозящие механизмы старших поколений оказываются все слабее и слабее. С тревогой думаю о внуках, а тем более о правнуках. Интересная ли будет жизнь у них?