Анатолий Левандовский: Сердце моего Марата (Повесть о Жане Поле Марате)

При аресте Шарлотты у нее нашли спрятанные на груди две бумаги, сколотые булавкой. Одна из них была довольно выспренным обращением к французскому народу, другая — выпиской из метрического свидетельства. Что побудило убийцу, идущую на свое черное дело, запастись этим последним документом? Только одно: боязнь остаться неизвестной, в случае если бы народ расправился с ней на месте преступления.

Стало быть, она заботилась, чтобы потомство узнало о ней; она искала славу, пусть даже славу Герострата; она шла на преступление в надежде остаться в веках!..

Только оценив по достоинству эту предпосылку, можно было понять ее поведение на суде и многое другое. Во всяком случае, это был ключ, и, имея его в руках, я попытался проникнуть в тайну души этой страшной женщины.

Я перекопал множество документов и говорил с разными людьми; я побывал в Кане и усердно мерил шагами те улицы, по которым ходила она; я смотрел на заброшенный дворик сквозь маленькое оконце из цветных стеклышек в свинцовых переплетах, которое освещало ее крохотную комнатушку; одним словом, я проделал все то, что мог выполнить пытливый и заинтересованный современник, чтобы затем выступить в роли историка.

Результаты моих изысканий я и доверяю нижеследующим страницам этой повести.

Она родилась 27 июля 1768 года в маленькой деревушке Линьери, в семье хотя и дворянской, но едва сводившей концы с концами. Родовое имя Мари Шарлотты — де Корде д'Армон — происходило от названия поместья, принадлежавшего другим людям и находившегося в Аржантейском округе. Она рано лишилась матери; два брата ее, заядлые роялисты, эмигрировали в начале революции, а отец, Жак Франсуа д'Армон, был известен как автор единственной брошюры, выпущенной им в 1790 году против майората, по вине которого он остался без средств.

Итак, первое, что бросается в глаза при взгляде на семью Шарлотты, — благородство происхождения и бедность. Подобный сплав порождал тип человека-отщепенца, замкнутого в своей фамильной гордости и живущего иллюзиями, которые он сам себе создавал.

Шарлотта воспитывалась в монастыре. Потом, когда революция уничтожила церковные корпорации, она нашла убежище в Кане, у дальней родственницы, госпожи Кутелье де Бретвиль. Эта старая дама не отличалась человеколюбием и общительностью. Она заперла девушку в одну из самых скверных и отдаленных комнат своего дома и почти не интересовалась ее жизнью.

Впрочем, все это вполне устраивало юную затворницу. Она была бедна и, следовательно, не могла вращаться в том кругу, к которому принадлежала по рождению. Ей оставались одиночество и пыльные книжные полки, на которых можно было найти нечто созвучное настрою ее души. Известно, что уединение как нельзя больше способствует усиленной работе мысли. В тиши своего укромного жилья Шарлотта переживала волнения внешнего мира, не растрачивая в соприкосновении с ними того пламени, которое пылало в ней самой и которое еще сильнее разгоралось под влиянием книг.

Революция всколыхнула душу юной аристократки. Она чего-то ждала. Она полагала, что воскреснут античные образы, столь любимые ею, что герои-дворяне своими подвигами преобразуют страну и поставят на должное место обиженные роды. Ожидания не оправдались. Вместо прекрасного принца на сцену вышел пропахший луком санкюлот. Презренная чернь уничтожила то немногое, что оставалось священным для девушки: гербы, титулы, сословные традиции, а король, последняя опора дворянства, ползал на коленях перед этими чумазыми, пока не дополз до ступенек эшафота. Провозглашение республики окончательно похоронило надежды Шарлотты Корде…

Прервем на минуту наш рассказ.

Я прекрасно знаю, какой вопрос давно уже вертится у вас на языке, любезный читатель.

Что ж, сейчас самое время ответить на него.

Итак: была ли красива девица Корде?..

Вы бы, разумеется, желали, чтобы я ответил безусловным «да».

Это естественно — героиня должна быть красива, даже если это героиня демонического склада.

Таковой и сделали Шарлотту все последующие легенды и многочисленные живописные портреты. Ее красоту воспели в стихах и в прозе, и ныне было бы дурным тоном в этой красоте сомневаться.

Но вот два словесных портрета, сделанные непосредственно в дни рокового события.

Арман из Мёза, депутат Конвента, якобы присутствовавший на первом допросе Шарлотты, описывает ее такими словами:

«…Небольшого роста, сложения скорее сильного, чем нежного, с овальным лицом, прекрасными, хотя и крупными чертами, проницательными голубыми глазами, с несколько строгим выражением. Нос у нее был хорошо очерчен, рот красив и зубы великолепны; волосы каштановые, руки и кисти рук могли служить образцом художнику; ее манеры и движения дышали грацией и достоинством, а то, что я увидел лишь благодаря ее несчастью (когда ее корсаж расстегнулся), было достойно резца Праксителя…»