Антон Долин: Ларc фон Триер: Контрольные работы. Анализ, интервью. Ларс фон Триер. Догвилль. Сценарий

Грэйс оборачивается. Смотрит на Тома. Достает пистолет из кармана пальто отца. Выходит из машины и идет к Тому.

Том: Прямо в цель, Грэйс! Должен сказать, что твой пример оказался чертовски ярким — куда ярче моего. Пугающе, но чрезвычайно доходчиво. Я благодарен тебе за урок. Честное слово. Думаешь, я мог бы использовать его как источник вдохновения для моей книги? В соответствующем контексте, конечно. Ты разрешишь мне? Тогда я смогу пойти и приступить к работе.

Грэйс печально смотрит на него. Он опускает глаза.

Том: Я отправлюсь туда, в большой мир. Давно пора было это сделать. Что же меня удерживало, кроме привычки?

Грэйс: Прощай, Том.

Она поднимает пистолет и стреляет ему в голову. Он падает на землю. Это причиняет ей боль. Двое мужчин помогают ей дойти до машины. Она садится совершенно разбитая. Большой Человек смотрит на нее.

Большой Человек: Это еще зачем? Мальчики позаботились бы о нем!

Грэйс (отрицательно качает головой): Кое-что приходится делать самой.

Большой Человек: Неужели? Это тебе придется объяснить мне по дороге.

Он обнимает ее за плечи. Машина отъезжает. Грэйс полностью захвачена представшим перед ней зрелищем. Она слышит шум. Делает знак остановиться. Все прислушиваются. И снова в городе меняется свет.

Рассказчик: Вдруг они услышали шум. Не такой убедительный и громкий, как тот, что звучал одной дождливой весенней ночью, но достаточно громкий для того, чтобы быть услышанным сквозь горящие остовы и балки. Он раздался опять. Все слышали его. Грэйс первой узнала эти звуки. «Это Моисей», — сказала она и выскочила из машины.

Грэйс: Это Моисей!

Грэйс выходит из машины и бежит вдоль улицы, которая когда-то была улицей Вязов.

Рассказчик: Она быстро преодолела расстояние до собаки, которая охраняла нечто, что теперь, когда здания исчезли, с трудом можно было бы счесть дорогой, и никак не улицей Вязов, поскольку на скалистом отроге не осталось ни одного дерева, не говоря уже о вязах. Когда Грэйс приблизилась к разрушенной будке Моисея, лай усилился. То, что он выжил, было чудом. Собака яростно лаяла, когда Грэйс подошла ближе.

Все наблюдают за Грэйс. Подходят поближе, чтобы посмотреть на разозленную собаку. Один из гангстеров поднимает пистолет и прицеливается. Грэйс поднимает руку и отводит дуло в сторону.

Грэйс (живо): Нет, оставьте его. В Джорджтауне наверняка заметили всполохи огня. Кто-нибудь приедет и подберет его. Пес ни в чем не виноват. Он злится, потому что однажды я украла его кость.

Все возвращаются в машины.

Рассказчик: Покинула ли Грэйс Догвилль, или, напротив, город покинул ее — и весь этот мир? Этот тонкий вопрос не каждый захотел бы задать, и еще меньше было тех, кто смог бы на него ответить. И уж в любом случае ответ на него мы найдем не здесь.

С высоты птичьего полета камера скользит вниз, туда, где когда-то был город. Она останавливается на собачьей будке и контурах нарисованного пса, рядом с надписью «Собака». Контур исчезает, и появляется живая собака. Мы видим ее челюсти, она лает, будто угрожает.

Финальные титры просты, нейтральны и идут без какого-либо изобразительного ряда на фоне..

Перевод с английского Наталии Хлюстовой

О фильме «Дорогая Венди», который ставит по его сце­нарию Томас Винтерберг:

Это история про Америку. Фильм о пистолетах. О человеке, который так влюбился в свой писто­лет, что назвал его Венди.

О фильме «Мандалей» (на фото), который станет второй частью трилогии «USA» и прямым продолже­нием

Догвилля»:

«Мандалей», съемки которого начинаются весной 2004-го, — это продолжение истории Грэйс, сразу после того, что с ней произошло в «Догвилле». Вся история основана на одной ее реплике — когда она говорит, что хотела бы использовать власть ганг­стеров, чтобы сделать мир немного лучше. Теперь она попытается совершить при помощи своих ганг­стеров революцию на Юге Соединенных Штатов. Стиль будет противоположным «Догвиллю» — пол­ным-полно чернокожих актеров и белый пол вмес­то черного! Нет, на самом деле будет соблюден стиль, очень похожий на стиль «Догвилля».

О фильме «Вашингтон», ко­торый завершит трилогию «USA»:

Ничего о «Вашингтоне» я сказать не могу, кроме того, что впервые за много лет я читаю книгу — книгу об Аврааме Линкольне.

О постановке «Кольца Нибелунгов» Рихарда Ваг­нера:

Ничего особенного о «Кольце Нибелунгов» я ска­зать не могу. Концепция постановки держится в тай­не. Понимаете, в мире Вагнера концепция — это все: если вы о ней расскажете заранее, и заниматься этим нечего. С Вагнером у меня те же проблемы, что и со сценарием Дрейера: приходится уважать замысел автора в том виде, каким он был. Это как с «Дог­мой»: если ты играешь в эту игру, соблюдай прави­ла. Можно, конечно, соблюдать их формально и на­рушать по сути... Но мне кажется, что если ты работаешь с Вагнером, то надо соблюдать и суть, а не только форму. Один пожилой датчанин, большой знаток Вагнера, сказал мне, узнав о моем намере­нии ставить «Кольцо Нибелунгов»: «Очень важно не быть умнее, чем само произведение».