Алексей Кулаковский: Хлеборез

- Какой там привал? - удивился я. - Маршевым шагом туда и назад. И там всего несколько минут потратили на погрузку.

- Так тут же рукой подать!

- А вы были там?

- Ну, допустим, сам не был, - признался Заминалов. - А твой предшественник, пока не загремел в маршевую роту, ездил туда почти каждый день.

- Ездил, - подчеркнул я. - Но не ходил пешком и не тащил груз на плечах. Продпункт намного дальше отсюда, чем вы думаете!

- Что, Верховичи? - заперечил старшина. - Погляди на карту!

- Не Верховичи, а Вышковичи, - уточнил я. - Вы даже не знаете, где находится пекарня.

Старшина не стал этого оспаривать и, наверно, не столько по необходимости, сколько для вида вынул из кармана брюк белый носовой платок, даже отглаженный, снял пилотку и начал старательно вытирать лоб, выпуклый и высокий оттого, что над ним уже не росли волосы. Использовав его паузу, я спросил:

- Вы, кстати, чувствуете разницу между маршевой ротой и штрафной?

- Почему ты так спрашиваешь? - удивился старшина. - Не только чувствую, а и по существу знаю.

- Я не только про вас лично... Почему все тут: "Загремел в маршевую... Докатился до маршевой..." Разве туда принудительно посылают? За проступки?

- А ты добровольно пойдешь?

- Пойду! Как же иначе? Мы строевые командиры, и наше место на фронте.

Заминалов тяжело вздохнул и чуть слышно промолвил:

- Кому-то надо и в тылу быть, резервы готовить.

В его голосе слышалась фальшь, он, наверно, и сам не верил, что он тут действительно готовит какие-то резервы.

Через несколько времени Заминалов затянул на свой лад привычное "Жди меня, и я вернусь...", но и тут его голос фальшивил. Оборвав песню, вдруг предложил:

- Тебе, вижу, тяжело... Дай мне одну буханку... А то и две.

Я не дал.

Когда мы вошли в деревню и уже приближались к штабной хате, Заминалов снова подал команду "Бегом марш!". Но это относилось уже не к нам, а к тем, что ждали возле штаба: пусть знают, какое старание проявляется!

С того двора, где квартировал старшина, видимо, услышав знакомый голос, вышла плосколицая молодица, подалась навстречу Заминалову.

- Иди в хату! - резко приказал старшина и взмахнул обеими руками, будто собираясь толкнуть женщину в плечи.

Командиры взводов со своими хлеборезами помогли снести хлеб в кладовку, которая была во дворе штабной хаты. Там на прилавке стояли небольшие, двухтарелковые весы, и тут же лежал большой, с широким блестящим лезвием нож. Я понял, что мне надо сейчас же пускать в ход эти приспособления и пользоваться ими умело и мужественно, иначе командиры взводов сами разберут хлеб. И тогда может выйти так, что кто-то из них возьмет лишнее, а кому-то не хватит.

Хлеборезом я никогда не был, даже если и доводилось когда-то в кавполку дежурить на кухне, то чистил там картошку, носил воду, дрова, а хлеба не резал: на это были штатные хлеборезы. С весами также не было у меня близкого знакомства, особенно с гирями, самых разных калибров и цветов, лежавших на прилавке.

Я взял в руки нож, еще хорошо не зная, что буду делать с ним. По какой-то невольной логике проверил пальцами острие лезвия. Потом взмахнул ножом перед собою, будто намереваясь не резать им хлеб, а рубить. И вдруг вспомнил, что когда-то мать моя даже слова "резать хлеб" вымолвить не могла и нам запрещала. "Кроить хлебушек", - говаривала она. "Откроить корочку".

- Ну, давай, хлеборез! - услышал я грозный выкрик из толпы комвзводов, стоявших возле кладовки.

Нож дрогнул у меня в руках, и на какой-то момент я почувствовал растерянность. Вдруг представилось, что перед дверью кладовки стоят не только командиры взводов и их помощники, а вся рота пришла сюда. Все те бойцы, которые сегодня завтракали без хлеба, обедали без хлеба! Командира роты нет, старшины нет!.. Они сбежали отсюда, взвалив всю вину на меня.

Ручка ножа почему-то становилась в моей руке горячей и мягкой. Что-то подобное случалось иногда на фронте перед атакой. Тогда нагревалось в руках оружие: винтовка или автомат. Но не мягчело. Наоборот - становилось еще тверже. Тогда я знал свою цель, свои обязанности...

- А что там резать?! - крикнул кто-то перед дверями. Угрозы тут было еще больше, чем в предыдущем выкрике. - Раздавай буханками, и всё! Я знаю, сколько буханок мне положено!

- Резать надо, товарищи! - послышался возле двери примирительный голос. - Хлеб получен строго по норме и по норме будет выдан, по строгому весу! Вот у меня список.

Я увидел, что на ступеньках кладовки протирает очки старший писарь роты и спокойно, совсем не спеша, поднимается в кладовку.