Александр Майер: Наброски и очерки Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881

* * *

Геок-Тепе взято... Земля пропитана кровью... Наступила ночь... Из крепости доносятся редкие ружейные выстрелы - добивают найденных в ямах текинцев... В лагере гремит музыка и песенники. Вино льется рекой - войска пируют! Маркитанты-армяне больше всего в барышах от победы - десятки и сотни ценных вещей, в особенности ковров, приобретено за несколько бутылок водки... Уцелевшие офицеры мечтают о наградах, видят радужные сны и не слышат нарушающих тишину ночи протяжных, мучительных стонов и вздохов, вылетающих из намётов Красного Креста и госпиталя - это изувеченные герои дня, из которых многие во мраке ночи призывают к себе смерть как избавительницу от невыносимых мук! Они сделали свое дело, принесли посильную жертву, товарищам не до них... У каждого столько своих хлопот и интересов, и злобы дня... Но находятся люди, которые не забывают их - это две сестры милосердия, Стрякова и графиня Милютина... Они, как две тени, скользят из кибитки в кибитку, из намета в намет, и с ними является успокоение для несчастных раненых... Заботливая, нежная женская рука поправляет умирающему подушку, и его душа отлетает в то время, когда уста посылают благословение этому существу, облегчившему последнюю минуту расставания со страдальческой жизнью... Мучимый лихорадкой, с запекшимися от внутреннего жара губами, с пересохшим горлом лежит раненый... С ангельской осторожностью и заботливостью сестра подымает ему голову, и струя прохладной освежающей воды с вином льется ему в горло... Дрожащим голосом, еле слышным, говорит он: "Спасибо, сестрица". Холодящая рука едва приметно пожимает руку сестрице, и для нее, для этой чистой души, полной бескорыстия, эта благодарность стоит всякой другой... Вам, лучшие самоотверженнейшие из русских женщин, обязан я жизнью, обязан больше чем жизнью - облегчением мучительных, нечеловеческих страданий, и вам посвящаю последние строки моих воспоминаний, переполненных сценами кровавой борьбы, среди которой вы явились воплощенной идеей самопожертвования на пользу страждущих людей...

Воспоминания о вас изглаживают то тяжкое чувство нравственной и физической боли, которое навеяли на меня вызванные моей памятью образы прошлого...

Я убежден, что все раненые, пользовавшиеся попечением вашим, до конца жизни будут носить в своем сердце самое святое впечатление о тех, кто жертвовал ради них своим спокойствием, здоровьем, жизнью из бескорыстного чувства человеколюбия, являющегося феноменом в нашем холодно-рассудительном веке.