Дмитрий Володихин: Братья Стругацкие

Повесть сменила несколько названий: «Возлюби ближнего», «Возлюби дальнего» и только потом — «Попытка к бегству».

Имеется в виду «черное» многотомное собрание сочинений, выпущенное издательством «Сталкер».

Повести «Глеги» (1962), «В круге света» (1965), роман «Мы одной крови — ты и я!», роман «В Институте Времени идет расследование» (1971), написанный в соавторстве с Р. Нудельманом.

Чем-то вроде «прогрессорской» деятельности занимались вместе с Саулом Антон и Вадим в повести «Попытка к бегству». Но профессиональными прогрессорами, действующими по заданию «центра» с Земли, они не являлись; они просто влипли в сложную ситуацию. Борис Натанович Стругацкий еще и героев «Трудно быть богом» не считал настоящими прогрессорами, но читающая публика прочно утвердила за ними эту должность.

Тот же Антон был одним из главных персонажей «Попытки к бегству», действие которой происходило в «Мире Полдня» несколькими годами ранее.

В отличие от других произведений братьев Стругацких, повесть «Трудно быть богом» прошла через консультирование, редактирование и рецензирование относительно легко, быстро, без особых потерь.

Популярности «Понедельнику» добавляет тот факт, что ежегодно, на рождественские каникулы, Центральное телевидение несколько раз прокручивает двухсерийный мюзикл «Чародеи», поставленный в 1982 году Константином Бромбергом по мотивам (а точнее сказать, в декорациях) «Понедельника». Сценарий — братьев Стругацких, но от «материнского текста» картина весьма далека. Борис Натанович так отзывался о фильме: «Сначала он мне, признаться, не понравился совсем, но, посмотревши его пару раз, я к нему привык и теперь вспоминаю его без отвращения. Кроме того, нельзя не учитывать… что на протяжении многих лет этот мюзикл РЕГУЛЯРНО и ЕЖЕГОДНО идет по ТВ под Новый год. Значит, нравится. Значит, народ его любит. Значит, — есть за что…»

Еще в Гаграх была написана глава, где Атос, плутающий по Лесу, получает спасение. С аборигенкой Навой — почти-невестой — на плече он «взлетает на гусеницу» вездехода и… Главу впоследствии забраковали, она не вошла ни в один из вариантов повести.

Сыграло роль то, что одновременно с «Улиткой на склоне» в «Байкале» вышла часть книги Аркадия Белинкова о Юрии Олеше «Сдача и гибель советского интеллигента».

Публикация «Улитки на склоне» в ФРГ произошла в 1972 году.

Ранее в том же дневнике было сказано: «И никто не может сказать: война это или борьба за великое общество великих возможностей».

Впрочем, слова «Восток» и «Запад» могли иметь и принципиально иное значение: маоистский Китай и весь остальной мир. Великое разрыхление… культурная революция… И ведь тоже — цивилизация, планирующая особое, отличное и от западного, и от советского, и от «полуденного» будущее для себя и всего мира. К тому же ведущая войну с другими «разумными существами» — Южным Вьетнамом и его «кукловодом», США. Эта остроумная гипотеза принадлежит философу Борису Межуеву. Но если к ней приглядеться, то нетрудно увидеть тот же самый фронт, лишь с учетом ориентальной специфики.

Именно кафкианское. Борис Натанович позднее вспоминал: «Нам… очень нравился тогда характерный для Кафки прием: описание мира как призрачной зоны перехода от сна к реальности. Этот прием мы вполне сознательно и с удовольствием применили пару раз в „Улитке“».

Один из жителей деревни в Лесу, добрый приятель Кандида, жестоко пострадавший от Леса.

Товарищ Кандида.

Л. Филиппов имеет в виду: внимательно, изо всех сил читавшего «Беспокойство».

Вот герой, выводящий на самые прямые и очевидные ассоциации между «Улиткой на склоне» и романом Кобо Абэ «Тайное свидание» (1977).

Исследователи творчества Стругацких высказывали и принципиально иные мнения. Так, например, критик Глеб Елисеев пишет: «Книги фантастов всегда больше принадлежали миру литературы, чем миру политики, в отличие от сочинений откровенных диссидентов… Противостояние объективной античеловечности — вот лейтмотив, при помощи которого авторам удалось связать две столь разных сюжетных линии повести, происходящих из разных источников и вызванных к жизни различными творческими импульсами… Любопытно, что в произведении об абсурде, заранее отвергающем всякую возможность рационального объяснения происходящего, некоторые критики пытались найти четкий смысл. Например, в обстоятельной монографии В. Кайтоха о творчестве братьев Стругацких относительно двух сюжетных линий „Улитки на склоне“ сказано: „Мораль обоих сюжетов ясна — нельзя вступать в переговоры со злом“. Между тем из линии „Перец“ такой морали без насилия над текстом вывести невозможно. В мире Управления нет зла как такового, ибо эта конструкция бессмысленна до самой своей глубины. В ней присутствует лишь абсурд, одинаково чуждый добру, злу и вообще чему-либо человеческому. Братья Стругацкие стремились создать вневременной текст, ценный в любые времена, ставили перед собой не журналистские, сиюминутные, а литературные задачи. Для придания абсурду именно качества вечного и постоянно торжествующего явления радикально изменялось содержание книги… Можно предположить, что решение создать аллегорический, абсурдистский текст у соавторов оказалось подспудно связано с модой на Кафку и на „кафкианские“ подходы к сюжету произведения».