Владимир Бушин: Неизвестный Солженицын

А что Сараскина пишет о более позднем Советском времени, когда жил ее персонаж… Ну, я такого непроглядного идиотизма нигде больше не встречал. Уверяет, например, что хранить фотографии отца Солженицына в форме царской армии и ордена было невероятно опасно, и «матери пришлось закопать в землю эти знаки отцовской доблести». Но, мадам, во-первых, какие именно знаки-то? Может, зна-ков-то и не было? Это сомнение возникает, когда видишь, сколько у вас загадок в рассуждениях о той поре. Так, вы уверяете, что Исаакий, имя отца Солженицына, при знакомстве очень не понравилось его будущей жене, матери Александра. Она нашла, что оно «грубое, некрасивое». Помилуй Бог! Для любого человека в нем нет ничего грубого. А уж для верующего, каким вы рисуете мать Солженицына… Это же библейское имя. Исаак — сын Авраама и Сары, отец Иакова и Исава. А неужели эта образованная женщина считала, что и знаменитый Исаакиевский собор назван грубо и некрасиво? Невозможно поверить!

Во-вторых, пишете, что отец вашего кумира, пошел на фронт добровольцем, воевал три года, имел «знаки военной доблести», но как был, так и остался подпоручиком, т. е. имел чин 13-го класса — между прапорщиком (курица не птица — прапорщик не офицер) и поручиком. За три-то года, которые «его батарея стояла на передовой». Да что ж это такое? Сынок-то его за полтора года звуковых сражений из лейтенанта до капитана допер, а там… Вот они, царизм и социализм!

А к Исаакию, как и к сыночку через двадцать пять лет, приезжала на фронт возлюбленная и он с ней там же, на фронте, обвенчался. Вы пишете, что при этом священник возгласил: «Означенный(!) Исаакий Семенович вступил в первый (?) законный брак…» Дорогая тетушка, церковь не нумерует браки, она считает, что они совершаются на небесах и один раз на веки вечные.

И потом, почему же сам отец не закопал свои «знаки доблести» и фотографии, ведь время у него было. Наконец, откуда взялась его фотография в военной шинели и военной фуражке, помещенная в вашем сочинении на вкладке после страницы 160? Неужели это вы сами выкопали ее в том месте, которое указал Солженицын уже на смертном одре? Напомню еще, что во время Великой Отечественной и после нее многие участники Германской войны надели свои награды того времени, — неужели через четверть века из земли выкопали?

Нет, мадам, вы непременно должны побывать у меня. Я покажу вам и значок, который мой отец получил при окончании Алексеевского юнкерского училища, и его фотографии в военной форме того времени. Ах какой был красавец!.. И ни то, ни другое мы не зарывали, а бережно хранили в семейном альбоме.

Нагнетая ужасы, когорые-де грозили семье царского офицера Солженицына, пишете: «Слово «офицер» было леденящим сгустком ненависти, его нельзя было вслух произнести — это была уже контрреволюция». Мадам, ну что вас при таких умственных данных заставило заниматься литературой — голод? сиротство? чесотка? Или вы делаете это по приговору суда за какое-то жуткое преступление?

«Офицер» — контрреволюция, говорите? Так вот, в двадцатые годы мы на всю страну воспевали эту контрреволюцию:

Вы слышите? Офицер! Это была популярнейшая песня Дмитрия Покрасса.

Позвольте заметить, мадам, что много у вас и других глупостей как о том, так и о более позднем времени. Например, имея в виду август 1917 года, пишете: «Большевистское правительство пыталось договориться о мире» (с немцами). Так вы нахваливаете «Красное колесо», но, оказывается, и не читали его. Иначе хотя бы оттуда могли знать, что в ту пору — в августе — никакого большевистского правительства не было.

Но и дальше не отрадней: «Советское правительство 3 марта 1918 года подписало, «не читая», Брестский мир». Что значит «не читая» хотя бы и в кавычках? Переговоры велись долго, сопровождались острой дискуссией в партии — и никто не читал? Вы, конечно, как Троцкий, сурово порицаете заключение мира, но почему же умалчиваете, что он просуществовал только семь месяцев — до ноября. И в большей своей части выполнен не был. Почти все уступленные по миру территории вернулись в состав России. А вы шпарите дальше, не читая родную историю.

Советская власть, божится Сараскина, это было с детских лет сплошное насилие над личностью. Смотрите: «Саня был рекрутирован в пионеры». Ну, как при царе в солдаты… «Райком комсомола пытался вербовать молодежь в авиационные училища». Да в таких заведениях отбоя не было от желающих, как теперь на юридических факультетах… «В Ростов приехал маршал Буденный — молодежь пригнали его встречать». Да молодежь счастлива была увидеть легендарного героя Гражданской войны и сами прибежали. Как сейчас, мадам, ваша дочка или внук, воспитанные на ваших сочинениях, бегают глазеть на какого-нибудь Диму Билана… «Александра Исаевича уговаривают вступить в Союз писателей». С трудом уговорили! И т. д. Хоть стой, хоть падай! Еще спасибо, что не живописует, как жестоко рекрутировали бедного Саню в университет да еще в ИФЛИ, как дубиной загнали в комсомол, как угрозой каторги завербовали в сталинские стипендиаты, как на аркане приволокли в «Новый мир» с повестью «Один день», как, скрежеща зубами, уговаривали согласиться принять, если дадут, Ленинскую премию…