Олег Куваев - Избранное. Том третий. Никогда не хочется ставить точку

Борька, ты зря на жестокое письмо бочку катишь. А как же быть? Это скотское лошадиное занятие на сю сю сю не вырастает. Сю сю сю для графоманов, а я все-таки слишком уважаю особенности твоей башки, хотя бы и путной страницы никогда не написал. И потом. Боря, проза обладает таким свойством, что по виду рукописи, по шрифту машинки или собственным строчкам ты видишь на бумаге то, что есть у тебя в голове, но ни в коей мере нет на бумаге.

Фиолетовая повесть — отлично! Вот это, Борька, уже высокий класс, это уже твоя индивидуальность, сподобь тебя господь справиться с этим, и ради одного фиолетового странного цвета не грешно ее переписать пару лишних раз. Это хорошо, Боря. По настоящему хорошо. Фиолетовый цвет очень странен, капризен, потусторонен, что ли.

Насчет фамилий друзей: как рабочие ориентиры — все правильно: Я и сам всегда так делаю.

Для кого писать? Боря, ведь нет на этот вопрос единого ответа. Каждый тут одинок и сам по себе, и каждый делает это по разному. Мало найдется идиотов, считающих, что они пишут для человечества. Насчет их ты прав. Я всегда пишу для какого-то одинокого и абстрактного парня, который сидит где-то на полярке или в разведке, или живет в Житомире в каком-нибудь «сучьем кутке». Главное — для одинокого парня. Реши эту проблему просто: для кого тебе не жалко положить душу на бумагу, вообрази этого реального или вымышленного человека и пиши для него и только для него. Но помни, Боря, твои же слова: автор всегда добр, отходчив; если он страдает и злится, то не за себя, не за свою неизлитую желчь, не за то, что у него (лично) потолок обвалился. Я убежден, что без человечески доброго автора нет литературы. И я убежден, что творческое бесплодие наших литературных генералов от того идет (среди них есть ведь и приличные технари), что себя они любят, свое положение, свой ранг и только. От этого и бесплодны.

И давай уж если ругаться, так по высокому классу: плюнь на всех редакторов, плюнь на всю политику и установки — пиши так, чтобы душа легла на бумагу — это единственный путь если не к публикации, то к что-нибудь стоящей прозе. Надо сказать, что несмотря ни на что, эти две вещи взаимосвязаны даже в наших условиях. И тебе пример — Емельяныч. Акварели его помнишь? Кому озлобиться, как не ему? А ведь акварели-то его без злобы. В них он и есть художник. Состояние злобы и ненависти творчески бесплодно, ибо, по древнему индийскому утверждению, «ненависть не способна родить ничего, кроме ненависти». Это Будда сказал. Опять же Хэм сформулировал принцип, общий для всех писателей: задача автора — не порицать, не учить, но понять. Избави бог, не зову к все прощенчеству, но ведь проза опять же такой дьявольский инструмент, что ей всегда можно ударить то, что хочешь ударить.

Я понимаю, что тебе в твоем сегодняшнем состоянии, с учетом всех факторов невозможно написать светлую и радостную повесть. И не надо. Пиши так, как у тебя лежит душа. Но ты обязан всю злость и обиду вывести за кадр, пусть они будут в настроении повести. Повесть не роман, она без настроения не существует. Но тут трудно чему-либо научить, так как переходит в область божьего дара, и тебе надо учиться самому у себя. Настрой сам себя, думай об этом, когда пишешь, придет само — и слова, и фразы.

О технике. Мне кажется, что тебе надо отменить рваный стиль с подзаголовками. Я тебя вполне понимаю — тебе так легче, и ты вообще к этому склонен. Но попробуй для полноты событий написать плавную реалистическую повесть. И пиши, и пиши, пускай все плавно течет. Не в стиле, но в событиях. Потом все это легко и просто превращается в рваный и нервный стиль простым методом вычеркивания, ты писал о школе, так вот «начальное образование заканчивается, когда ты научишься ставить точку, научишься писать лишнее и вычеркивать. На этом, можешь считать, диплом Литинститута в кармане. Все остальное — от бога».

В отношении условной обстановки (пусть читатель домысливает) я с тобой полностью не согласен. Твое право: бери условную обстановку: стол, стул, табличку с надписью «лес,» «река», но будь добр эту обстановку дать в двух словах так, чтобы это была единственная река, единственный, лес, единственная станция твоей повести. Аналогия с театром неуместна — там есть актер, его эмоции и сила влияния. У тебя есть только слово, вот словом и будь добр; Не призываю тебя быть реалистом типа Федора Гладкова, давай обстановку штрихом, но найди единственный штрих. Без этого будет манерничанье. Фиолетовое — оно требует. Начало, когда поезд ушел, мне кажется хорошо. Энергично, и уже чувствуется вкус автора. Опять же, если ты решил применить сценарную технику, то в твоем распоряжении ретроспекция, да и вообще, раз человек на платформе, а поезд ушел, значит, он в этом поезде ехал. Нормально!