Николай Кузьмин: Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо

По нашим сведениям, Лазо, сын богатого русского помещика, со школьной скамьи душою отдался идее коммунизма и, как только случился в семнадцатом году большевистский переворот на Дальнем Востоке, быстро выдвинулся на военном поприще в качестве талантливого военного деятеля. Но вскоре ему пришлось после нового переворота уйти с верными ему партизанами в сопки, где и началась его деятельность, с одной стороны, хотя и полная лишений, но в то же время, с другой — полная дикой прелести жизни среди великолепной природы. С январского переворота этого года он вновь появляется во Владивостоке и немедленно вступает как деятельный член в Военный совет.

Последние печальные события вновь лишили его возможности проявлять свою кипучую военную деятельность на поле насаждения коммунистических начал в русских войсках, и он, очевидно влекомый заманчивой прелестью свободной жизни среди сопок, вновь ушел туда со своими верными партизанами.

Тов. редактор!

Прошу поместить нижеследующее в «Красном знамени»:

…Бесследно люди не могут исчезать… Мы знали раньше, что от Калмыкова, Семенова исчезали арестованные, но мы знали также и то, что они были ими истязаемы, убиваемы, и это открывалось.

Исчезновение Лазо, Луцкого и Сибирцева не пройдет бесследно никогда, и всякие уверения русско-японских газет и их иудины слова о том, что товарищ Лазо, «влекомый заманчивой прелестью свободной жизни среди сопок, вновь ушел туда со своими верными партизанами», никого ни успокоить, ни обмануть не могут…

Заявление японского командования о том, что среди арестованных Лазо, Луцкий и Сибирцев не были, не соответствует действительности, и честь японского народа требует, чтобы был дан ясный и точный ответ японского командования, куда они девали и что сделано с арестованными нашими товарищами Лазо, Сибирцевым и Луцким.

Дорогой товарищ!

Не знаю, известна ли вам в точности история товарища Лазо после японского выступления прошлого года в Приморье…

Кошмарная история эта такова.

После заключения мирного соглашения между японцами и Приморским временным правительством японское командование занимало всю магистраль Уссурийской железной дороги, а наши части ушли за тридцативерстную полосу.

В районе Иман — Уссури «действовал» в это время бочкаревский отряд…

Японцы в мешках передали товарищей бочкаревцам. Последние перенесли их в депо, где, согнав бригаду с одного из паровозов (№ был установлен — № ЕЛ 629. — Ред.), затащили эти мешки в паровозную будку.

Первым сожжен был товарищ Лазо, которого вынули из мешка и хотели живым затолкать в топку. Завязалась борьба. Товарищ Лазо, обладая крупной физической силой, уперся руками. Удар по голове лишил его сознания, и он свободно был протолкнут.

Эту сцену видел один человек из паровозной бригады.

Сцена борьбы, вероятно, удовлетворила или утомила этих негодяев. С другими товарищами было поступлено иначе: они были пристрелены в мешках и затем уже брошены в топку.

Как сейчас установлено, одним из таких работников был капитан Балановский — начальник русского отделения разведывательного управления японского штаба. Через его руки шли секретные оперативные сведения, он имел доступ к переписке генерала Оой с правительством Японии.

Важные сведения подпольщикам также доставлял Кудриченко — старший рассыльный в управлении Добровольного флота.

Ленин пишет тезисы «Политическое положение». Тезисы публикуются как статья под заглавием «Политическое настроение» в газете «Пролетарское Дело» № 16 от 20 июля (2 августа).

Так называли в Приморье вооруженных китайских бандитов.