Теодор Вульфович: Обыкновенная биография

17 ноября — написал большое письмо папе в Ойрот-Туру. Долго лазил по карте, изучая этот Алтайский край. И вот там. Где-то у чёрта на рогах, южнее Бийска и находится эта самая Ойрот-Тура. Глухие и интересные края…

21 ноября — здоровье быстрыми темпами идёт на поправку, но исхудал я так, что на тело своё взглянуть страшно…

22–30 ноября — Всё это время много читаю, занимаюсь немецкими переводами и Новой историей (ч.ІІ). Своим времяпрепровождением доволен, и на душе как-то очень легко и весело, а вообще говоря, веселиться вовсе нет причины».

3 декабря был выписан из госпиталя (Н. В.), «… На поезд ст. Бранденбург опаздал на ½минуты. На авто до Ванзее, а там — до Штансдорфа — решил отдохнуть там денёк. 5 —го днём на Силезский и вечером добрался до „академии“, попал прямо на концерт. Много новых людей в коллективе, но в общем впечатление хорошее. Работают неплохо. Надо включаться. Но, кажется, начинается новая беда — фурункулёз.

8 декабря — Мучаюсь с фурункулёзом… Раздобыли много материала для самодеятельности. Есть над чем работать. В газете „Красная армия“ появилась разносная и лживая статья о нашем коллективе. Надо ответить через газету, и как следует.

10-го — Неприятности всегда идут косяками. Новый начальник решил, кажется, если не разогнать, то поставить в „жёсткие рамки“ коллектив, а это почти одно и то же. Надо подождать окончательного решения и предпринять что-то.

11-го — пока что звону много, и всё остаётся почти по-старому…

18-го — Начались репетиции… Я готовлю А. Жарова „Достоподчтенный сэр“, дуэт „Друг мой, всё это шутки“, муз. сатиру к Новому году, и ещё что-нибудь выйдет с джазом.

19, 20, 21- го (большая запись Н. В.) — Чувствую, что здоровье сдало по всем статьям. Кроме того, что я похудел подурнел, я чувствую постоянную слабость. Держусь я пока ещё молодцом, бодр, весел (насколько это возможно), работоспособен. Почти не курю и абсолютно не пью вот уже полгода. Не знаю, долго ли смогу ещё так, но думаю, что если будут надежды, будет и выдержка. Если же почувствую, что надежды все утрачены окончательно, тогда не ручаюсь. Держусь и в моральном отношении. Всё-таки я стойкий человек, а ведь я раньше этого о себе не думал. Ну и ещё одно: мне кажется, что мальчишества нет и а помине. Вот незаметно и стал я взрослый».

31 декабря — Вечер начался в 21ºº концертом. Концерт прошёл хорошо, я остался доволен. Встреча Нового года прошла хорошо и торжественно. Пьяных видимо невидимо. После полугодового перерыва выпил крепко, но всё равно был трезвее многих.

1 января 1947 г. …Большой компанией в 21ºº двинулись на бал — маскарад. И там резвились и пили всю ночь. Всё, больше ша!!!

Так заканчивается записная книжка за 1946 — год.

У читающего эти записи наверняка возникнет вопрос — были ли у Теодора отношения с женщинами? — А как же! Он был красив, обаятелен, общителен. Многие, многие женщины увлекались им. Но он также был умён и деликатен и умел не доводить знакомства до «логического» конца. Конечно, бывали близкие отношения с женщинами, но никаких обнажающих подробностей об этом в записных книжках нет. Вот, например, об одной из таких встреч в Секешфехерваре: «3 июня — Весь вечер опять провёл у Эдит. Коротко опишу её: немного меньше меня ростом. Брюнетка с чёрными необыкновенно выразительными глазами. Её всего 16 лет. Она, не скрывая от других, отдаёт мне предпочтение даже вопреки местному неписанному закону о том, что с русским ходить „нéм. ё“. Она мне нравится своей простотой и непосредственностью, да… нравится, и не больше. А глаза у неё девственно — неповторимы, ну, это с точки зрения эстетизма».

В июне 1947 года, как записано в его военном билете, он был уволен в запас и вернулся в Москву.

Что ещё можно сказать по поводу «Обыкновенной биографии» — в ней не упоминается о репрессированном отце, которого он в 12 лет навещал в Вяземлаге, он написал об этом подробно потом — маленькая повесть «Человек с ромбами» помещена в книге «Моё неснятое кино».

Записные книжки ещё далеко не исчерпаны. Это, как я думаю, даёт мне право завести на странице Теодора Вульфовича рубрику «Из записных книжек» и по мере «расшифровки» пополнять «Обыкновенную биографию» новыми, для нас читателей, сведениями о том времени, в котором он жил, воевал и трудился.

В рассказе о курских событиях отсутствует эпизод, имевший последствия только для здоровья Т.В.: он и несколько бойцов залегли в ложбинке — шёл миномётный обстрел, снаряд попал в край ложбинки, Вульфовича накрыло пластом земли; когда его откопали, он увидел тела ребят в позах, не вызывающих сомнения. Вокруг была гробовая тишина. Вдруг из него прорвались слёзы и смех — характерный для серьёзной контузии синдром. Ни о какой медпомощи и мысли не было — продолжался бой, гибли люди, и он, чудом оставшийся в живых, должен воевать. Дальнейшая жизнь Вульфовича показала, какой неисчерпаемый запас сил даёт Бог человеку. Только с возрастом он стал замечать, что слух-то у него давно снижен, особенно на правое ухо; да ещё мучили периодически боли в спине. — Н.В.