Алексей Варламов: Андрей Платонов

Ср. также в письме будущей жене, написанном в 1921 году: «Мария, вы та самая, о которой я одиннадцати лет написал поэму».

Лето Господне (лат.; буквально: год века Господня).

Так в оригинале.

Ср. также в письме Платонова жене летом 1928 года: «Виделся со Шкловским — все-таки чужой он мне человек».

Наркомат земледелия.

Дело Промпартии — крупный судебный процесс по делу о «вредительстве в промышленности», состоявшийся 25 ноября — 7 декабря 1930 года. Весной 1930 года, после ряда забастовок рабочих на шахтах, была арестована группа видных инженерно-технических специалистов, которые обвинялись в создании антисоветской подпольной организации («Промышленной партии»), вредительстве в различных отраслях промышленности, связях с «Торгпромом», объединением бывших российских промышленников в Париже, в целях свержения советской власти (см. в частности: А. Хомяков. Дела академика Стечкина и «Дело „Промпартии“» // Новый мир. 2006. № 12). — Прим. ред.

В этом слове не зазорность, а уважение: монтер — организатор, мастер, комбинатор косных веществ. — Прим. А. Платонова.

В. А. Попов — главный редактор журнала «Всемирный следопыт».

В 1869 году Лев Толстой по дороге в Пензенскую губернию покупать имение остановился на ночлег в Арзамасе в гостинице, где ночью пережил потрясение, «…вдруг на меня нашла тоска, страх, ужас, такие, каких я никогда не испытывал, — писал он жене, — …и никому не дай Бог испытывать». Много лет спустя он описал этот случай в незаконченной повести «Записки сумасшедшего». Герой повести, как когда-то автор, едет покупать имение, останавливается в арзамасской гостинице и просыпается ночью от необъяснимой тоски: «„Да что это за глупость, — сказал я себе, — чего я тоскую, чего боюсь“. — „Меня, — неслышно отвечал голос смерти. — Я тут“». Потом герой еще раз переживет «арзамасский ужас», как не раз переживал его автор. — Прим. ред.

Этот фрагмент платоновского письма хорошо известен по публикации в журнале «Волга» в 1975 году. Но обратим внимание читателя на редакционную правку: вместо платоновского «слёз» было «глаз».

Этой фразы в публикации 1975 года не было.

Освальд Шпенглер (1880–1936) — немецкий философ, культуролог, автор книги «Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории» (т. 1 — 1918; т. 2 — 1922), книги «дерзкой, глубокой, филигранной, абсурдной, подстрекательской и великолепной» (Льюис Мэмфорд) с прогнозом автора «о ссыхании, упрощении, переходе в феллашество европейского человека» (К. А. Свасьян). — Прим. ред.

Что вызвало, судя по всему, ревность Марии Александровны. «Сразу о Валентине, — писал Платонов жене 26 января 1927 года. — Ты невнимательно читала. Валентина любила не Михаила Кирпичникова (отца), а сына его — Егора».

К этому стоит добавить, что Мария Александровна скептически относилась к иным из сочинений Платонова. «Если ты считаешь „Эфирный тракт“ — сумбуром — твое дело. Тут я ничего пояснять не хочу, — писал Платонов жене 26 января 1927 года. — Смешивать меня с моими сочинениями — явное помешательство. Истинного себя я еще никогда и никому не показывал, и едва ли когда покажу. Этому есть много серьезных причин, а главная — что я никому не нужен по-настоящему». Больше того, из писем Платонова жене следует, что Мария Александровна была недовольна тем обстоятельством, что Платонов посвятил ей «Епифанские шлюзы». «По-моему, ты не имеешь права зачеркивать посвящения, написанные не тобой. Когда книга выйдет с посвящением, а ты им будешь возмущена, ты имеешь возможность и право выступить в ежедневной или журнальной прессе с заявлением, что ты отводишь от себя авторское посвящение, т. к. автор и его сочинения для тебя крайне неприятны, подлы, лицемерны и пр. — в таком духе. Это ты можешь делать и сделаешь, когда наступит твое время. А чужими желаниями распоряжаться нельзя и плевать на них не стоит», — писал он в письме от 26 января 1927 года.

Так у автора.

Наплевать (фр.).

Ср. также в других письмах жене этой поры: «Все равно без самоубийства не выйдешь никуда. Смерть, любовь и душа — явления совершенно тождественные» (3 июля 1927 года); «Маша, если правда, то ты сможешь полюбить меня, когда я стану лучшим, то я благодарен и за то. Но ты говоришь, ты жалеешь, что я не нужен тебе буду, когда надорвусь. Тогда „дряхлость будет верностью“. Ты жалеешь, что тратишь молодость на перевоспитание такого хулигана. Я постараюсь, чтобы ускорить это дело и доставить тебе быстрое счастье, сколько оно зависит от меня. Но не надо жалеть меня, хотя я люблю твою теплоту. Сопьюсь, окоченею и выброшусь с четвертого или шестого (обязательно четного: иначе не умрешь) этажа. Это будет несомненно. Надо ждать удачного часа и копить в себе горе. Как хороши слова „вечная память“ и навсегда уставшее сердце» (14 июля 1927 года).