Владимир Новиков: Алексей Константинович Толстой

Завершив «Дракона», Толстой начал работать над циклом охотничьих воспоминаний. Лишне говорить, сколько интересного скопилось в его памяти и просто просилось на бумагу. Но, к сожалению, рукопись до конца не была доведена. Судьба её неизвестна. Ходили слухи, что она оказалась у Софьи Хитрово и по непонятной причине была уничтожена ею. Возможно, работа не продвинулась далее черновых набросков.

При закате жизни Алексей Константинович почти отошёл от лирики. Вот одно из последних его стихотворений:

Об этом стихотворении Алексей Толстой писал Каролине Сайн-Витгенштейн 5 февраля 1875 года:

«Со мной случилась странная вещь, которую я хочу Вам рассказать: во время моей большой болезни в деревне, так как я не мог ни лечь, ни встать сидя, я как-то ночью принялся писать маленькое стихотворение, которое мне пришло в голову. Я уже написал почти страницу, когда вдруг мои мысли смутились, и я потерял сознание.

Пришедши в себя, я хотел прочесть то, что я написал; бумага лежала передо мной, карандаш тоже, ничего в обстановке, окружающей меня, не изменилось, — а вместе с тем я не узнал ни одного слова в моём стихотворении. Я начал искать, переворачивать все мои бумаги, и не находил моего стихотворения. Пришлось признаться, что я писал бессознательно , а вместе с тем мною овладела какая-то мучительная боль, которая состоит в том, что я непременно хотел вспомнить что-то, хотел удержать какую-то убегающую от меня мысль.

Это мучительное состояние становилось так сильно, что я пошёл будить мою жену; она, с своей стороны, велела разбудить доктора, который велел мне сейчас же положить льду на голову и горчичники к ногам, — тогда равновесие установилось. Стихотворение, которое я написал совершенно бессознательно , недурно и напечатано в январской книжке этого года „Вестника Европы“…

Во всяком случае, это — явление патологическое, довольно странное. Три раза в моей жизни я пережил это чувство — хотел уловить какое-то неуловимое воспоминание — но я не желал бы ещё раз пройти через это, так как это чувство очень тяжёлое и даже страшное. В том, что я написал, есть какого-то рода тяжёлое предчувствие — близкой смерти».

Примерно за год до кончины Алексей Константинович, чтобы избавиться от мучительных болей, стал впрыскивать себе морфий; он надеялся также, что морфий воскресит его угасающие творческие потенции. Но это оказалось роковым решением. Морфий окончательно подорвал его силы. Поэт почти не поднимался с кресла. Ежедневно его вывозили в каталке на прогулку в сосны. Здесь больному становилось легче, поэтому по всему дому были расставлены кадки с водою, в которых, словно лес, высились молодые срубленные сосенки.

Как-то ночью Толстой проснулся от сильного стука по столику, стоявшему у его постели. Ему показалось, что над ним склонилась человеческая фигура в белом. Она мгновенно исчезла, но стуки продолжались. Поэт верил, что это мать приходила за ним.

Предчувствие не обмануло Алексея Константиновича. Он скоропостижно скончался 28 сентября 1875 года. Жена, войдя в кабинет поэта в половине девятого вечера с лекарством, увидела сидящего в кресле покойника. На письменном столе были пустой пузырёк из-под морфия и шприц.

Алексея Константиновича похоронили в склепе сельской церкви Красного Рога. Сам он завещал, чтобы его положили в дубовый гроб. Но привезённый из Брянска гроб оказался мал для его богатырского телосложения. Наскоро сколотили сосновый гроб, и крестьяне на руках отнесли своего помещика к месту упокоения. В скором времени вдова заказала в Париже металлический саркофаг, и ныне останки поэта покоятся в этом узилище. А. К. Толстому было всего 58 лет.