Гертруда Кирхейзен: Женщины вокруг Наполеона

В одном месте своих мемуаров она говорит: «Может быть, император стоил бы большего, если бы он умел больше, а главное – лучше любить людей». Этими словами она выдает всю свою досаду на то, что женщины, а в особенности умные, имели так мало влияния на него и что ее собственная мечта играть при нем роль умной и полезной советницы должна была разлететься в прах.

В письмах мадам де-Ремюза абсолютно не говорится о дурном обращении Наполеона с женщинами. Наоборот, они полны похвал и даже преувеличений; он в них неотразим, его улыбка обаятельна, его приветливость располагает, его вежливость полна такта, его слова умны и остроумны и его комплименты всегда тонки и лестны. В то время как в мемуарах он изображается неловким и застенчивым в обществе дам; в одном из писем к мужу, а именно от 24 апреля 1806 года она говорит о нем: «Я не знаю, читали ли вы французские газеты, иначе вы прочли бы о том, какую необычайную любезность проявил император в Бриенне. Мадам де-Бриенн вне себя от счастья. Во всяком случае, нельзя себе представить, чтобы можно было проявить большую любезность, чем проявил император при этом посещении. Я видела письма мадам Дама, полные самых очаровательных рассказов о нем и его словах. Он прямо-таки кокетничал, и это имело огромный успех у нашего общества, которое не так-то легко удовлетворить… Нет ни одной из наших знакомых дам, которая не была бы в таком же восторге, как и мадам де-Бриенн».

А еще в другом письме к мужу, который написал ей, какой благосклонной улыбкой подарил его Наполеон, она говорит: «Я желаю, чтобы вы как можно чаще наслаждались улыбкой повелителя, приносящей вам такое утешение». Когда она узнает о победе при Аустерлице, она впадает прямо в лирический пафос и восклицает опять-таки в письме к мужу: «Это поистине поразительный поход! И мне хотелось бы воскликнуть вместе с одним добрым провинциалом, который вчера написал моей матери: рядом с нашим императором Цезарь и Александр не больше как лейтенанты!».

Подобные примеры восхищения личностью Наполеона встречаются ежеминутно в письмах мадам де-Ремюза. И только неудовлетворенное честолюбие и оскорбленное самолюбие могли сделать из такой большой почитательницы великого человека его недоброжелательницу. Здесь мы встречаемся с тайной женского сердца, понятной, однако, если вдуматься в нее. Это сердце увидело себя обманутым в самых смелых своих надеждах и не могло простить человеку, не допускавшему ни одну женщину при своем дворе оказывать влияние на него, ни даже ту, умственное превосходство которой над другими он сам признавал и отдавал ей предпочтение.

Мадам де-Ремюза не намного пережила своего прежнего героя. Уже в самый год смерти Наполеона, в декабре 1821 года, и она тоже успокоилась вечным сном.

Еще и посейчас непроницаемая завеса скрывает тайну отношений Наполеона к саксонской графине Августе-Шарлотте фон-Кильмансегг, урожденной Шенберг, разведенной графине Линар [47] . И пролить свет на эту тайну можно будет только тогда, когда будут опубликованы дневники этой странной и замечательной женщины. Они, по всей вероятности, содержат много интересного и освещающего настоящим светом ее отношения к Наполеону, которые до сих пор большинством считаются за тайную любовную связь. Все старания проникнуть в эти редкие документы частной жизни и истории до сих пор оставались безрезультатными. Эти дневники, по всей вероятности, хранятся в надежном месте у одного из потомков графини от первого брака, графа Линара Шмохтиц, и я со своей стороны тоже, несмотря на все старания познакомиться с ними, потерпела неудачу.

Насколько мы можем судить по имеющимся у нас печатным и архивным документам, графиня Шарлотта познакомилась впервые с французским императором не при дворе саксонского короля в 1812 году, но уже между 1809 и 1812 годами она была принята при дворе Наполеона в Сен-Клу во время своего пребывания в Париже, несмотря на то, что ее муж подозревался французской полицией в шпионстве и подвергался преследованию по этому поводу. Ее хлопоты за мужа перед французским правительством были тогда довольно успешны, чем она особенно была обязана министрам полиции Фуше и Савари, а также королевской семье Вестфалии. Еще в августе 1818 года графиня выражала свою благодарность за заступничество бывшей королеве Вестфалии, которая с титулом герцогини де-Монфор жила в Шенау вместе со своим супругом Жеромом Бонапартом, в следующих словах: «Когда в 1809 году тот, чье имя я ношу и от которого я тогда была в зависимости, смертельно оскорбил вас, я не имела мужества появиться вам на глаза. Несколько месяцев спустя вы, ваше величество, позвали меня в Париж для частной аудиенции, и вместо того, чтобы уничтожить нас и покарать как виновных, вы, ваше величество, осчастливили меня настолько же благородным, как и великодушным приемом».