Старшина неловко чувствовал себя в потоках смеха. Не зная причин хохота, он потоптался на месте, ало глянул на примерного солдата Максима, чувствуя, что причиной этого безобразия был именно он, плюнул и ушел назад в кабину, хлопнув дверью под вновь загрохотавший смех.
Самолет оторвался от земли и, гулко ревя двигателями, начал набирать высоту. В ушах неприятно заложило, тело вжималось в твердую скамью. Рев двигателей сотрясал транспортный отсек, звенел вибрацией. После набора высоты стало легче. Солдаты расслабились. Кто-то уже спал, кто-то пытался читать. Максим задремал. Через час, полтора самолет пошел на посадку, часто прогрохотал колесами шасси по швам взлетно-посадочной полосы, зарулил на площадку и замер, остывая под струями ветра. Солдаты высыпали на бетонку. Следом выскочил старшина и приказал строиться, потом зашагал вдоль строя и заговорил:
- Прилетели в Афган, - старшина многозначительно помолчал. - Здесь война...
Хохот подбросил солдат, мгновенно разорвал ровные шеренги. Один Максим стоял не шелохнувшись и, что называется, ел глазами начальство. Солдаты, взглянув на рассвирепевшего прапорщика и оловянно застывшего Максима, захлебывались новым потоком смеха.
Старшина, наливаясь гневом, зарычал:
- Пр-р-р-рекратить смех! Всем в строй! Я вам покажу... Ребята вновь выстроились, всхлипывая и икая от сдерживаемого смеха.
- Никому не расходиться! Через час летим дальше, в Кандагар. Быть возле самолета. Вопросы есть?
- Товарищ прапорщик, - просительно заныл Максим, -очень кушать хочется...
Старшина не встрепенулся, против обыкновения, когда услышал голос Максима, ненавидимый им с первых же дней знакомства с этим солдатом. Сейчас подвоха не было в голосе, и старшина, деловито нахмурившись, ответил:
- Сейчас все узнаю. Никому не расходиться, - и неуверенно добавил, разойдись.
Все покинули свое место в строе, только Максим стоял, по-прежнему вытянувшись и так же преданно глядя на старшину. Надо было уйти прапорщику, не обращать внимания на солдата, но черт дернул спросить:
- Шумилин, в чем дело?!
- Думаю, товарищ прапорщик! - по-уставному громко и четко ответил Максим.
- О чем же ты думаешь?
- Так, товарищ прапорщик... Вы же сначала сказали: "Никуда не расходиться". Так?
- Ну...
- А потом сказали: "Разойдись". Рота уже вповалку барахталась в пыли. Старшина страшно выматерился и прогремел:
- Шумилин, уйди с моих глаз! Уйди... Убью!!! Максим вскинул прямую ладонь под панаму и строевым шагом пошел в обход самолета - скрыться с глаз долой.
Просидели у самолета до самого вечера, с любопытством осматриваясь вокруг. Чужая страна все же! То и дело сновали вверх-вниз самолеты и вертолеты, проходили люди, группами и поодиночке - все какие-то запыленные и устало помятые, с автоматами за плечами. На вновь прибывших солдат никто не обращал внимания, только из проезжавшего мимо "Урала" высунулась из кабины круглая физиономия солдата рыжего-рыжего. Максим моментально отреагировал:
- Мужики, гляньте, солнце взошло! Рота опять заржала, а нисколько не смутившийся солдат, видимо, привыкший к таким эпитетам по отношению к своей внешности, чуть притормозил и спросил сочувственно у Максима:
- Новенькие?
- Да.
- Ну, тогда вешайтесь, -загоготал водила и швырнул Максиму под ноги старый брючной ремень, затянутый петлей.
На душе сразу стало тоскливо и холодно. Максим побродил вокруг самолета, подошел к Семену и позвал его с собой:
- Семка, хрена тут торчать. Пойдем, пожрать поищем.
Семен охотно пошел за Максимом, который на ходу попросил ребят ответить на вопрос старшины, что они отлучились по большой нужде. А что, не большая нужда разве насчет пожрать?
Ребята пошагали в самый конец аэродрома, где виднелось скопление палаток и вокруг них сновали фигурки людей. Мимо солдат, шагающих по прибетонной пыли, пронесся в другую сторону от городка, извергая сноп форсажного пламени, МИГ-23 и, легко оторвавшись от земли, ушел в вечереющее небо, уже наливающееся незнакомой, пугающей чернотой.
Подошли к палаткам, когда уже почти стемнело. Семен торопил Максима, но тот его не слушал и только отмахнулся, увидев неподалеку несколько полевых кухонь. Подошли поближе. Среди солдат, моющих котлы, Максим даже и не пытался найти повара. Повар восседал устало на венском стуле, невесть откуда взявшемся здесь, стоящем за палаткой на прохладном ветерке. Повар с наслаждением тянул дым из длинной сигареты, и Максим готов был поклясться, что дымок этот с густым запахом анаши , знакомым Максиму с гражданки. Максим деликатно присел на длинные зеленые ящики и о чем-то заговорил с поваром. Через минуту повар уже дружески хлопнул Максима по плечу и, встав с музейного, страшно заскрипевшего стула, повел нового знакомого в палатку. Вскоре Максим вышел из нее с двумя тяжело груженными вещмешками, а вслед ему несся гогот повара:
Читать дальше