Юлия Вознесенская: Записки из рукава

А как она добра, приветлива… Представляю, как она прекрасно ухаживала за больными, и жалею больных, лишившихся ее ухода.

Когда я начинаю есть, она подает мне еду в постель:

«Лежи, лежи! Тебе силы беречь надо для этапа». Целый день чистит и моет нашу камеру-палату: «Раз нам такой дом дали, так пусть хоть в нем чисто будет!»

И зачем она здесь? Но самое страшное и глупое заключается в том, что таких «преступниц» здесь сколько угодно.

Это первая из множества подобных историй.

Вот, например, скандалят две старухи-соседки. Обеим лет под 70. Обе давным-давно вырастили детей и внуков, живут в пригороде. У каждой своя хатка, только забор общий. У этого забора они и встречаются вечерами. Обе выпивают. И вот, выпив каждая свою «маленькую», встречаются и, как водится, вспоминают свою жизнь. Кончаются эти воспоминания тем, что вдруг одна припоминает другой не возвращенное 15 лет тому назад решето. «От такой и слышу!» Начинается ссора, заканчивается она обычно тем, что старушонки хватают друг друга за волосы. На следующий день одна пишет заявление в милицию, другая этого сделать не догадывается. В один прекрасный день недогадливую старуху сажают на полтора года по 206-й (хулиганство).

Я ее увидела в Вологодской тюрьме на пересылке. Старуха собирала хлебные корки после обеда и сушила их на батарее. При мне их была у нее уже целая наволочка.

— Работать я не могу, кто ж меня в лагере кормить будет?

Там же, в Вологде, еще одна забавная 206-я, часть 2-я.

Пожилая женщина пришла в магазин, подвыпив, и попросила бутылку дешевого вина после 7 часов. Продавец спокойно отпускает водку мужикам, которых в магазине целая толпа, а ей вино продать отказывается, ссылаясь на неурочное время. Разобиженная, она хватает коробку дешевых конфет и запускает ею в продавца. Хулиганство? Несомненно. Вот и вызвать бы милицию, составить акт, оштрафовать… Продавцы поступают иначе. У магазина довольно высокое крыльцо. Они хватают женщину за руки и за ноги и сбрасывают с этого крыльца. Она падает и не поднимается. Покупатели и прохожие видят это и вызывают «Скорую помощь». Только тут перепуганные продавцы вызывают милицию. Слава Богу, «Скорая помощь» приходит раньше. Пролом черепа, перелом руки и бедра.

Ну, и милиция свое дело сделала. Был составлен акт о хулиганстве. После двух месяцев больницы ее отдают под суд. Я своими глазами читала в приговоре суда, что «по свидетельству продавцов, обвиняемую никто не избивал, она уже в таком виде пришла в магазин». И вот получила она 2,5 года. В эту историю я бы не поверила, если бы не читала ее на бумаге. И как это она умудрилась сломанной правой рукой конфеты бросать?

И все-таки я еще плохо разбираюсь в этих людях, чтобы верить им во всех случаях, когда они мне рассказывают о неправых судах. Видимо, мне просто нужно побыть подольше в этой среде, чтобы разобраться, почему добрая треть преступниц таковыми мне не кажутся.

В конце февраля у меня по всему телу пошли черные нарывы. Возможно, это последствия голодовки, возможно, простая простуда: последнюю неделю меня держали в неотапливаемой камере. Батарея испортилась, а чинить почему-то не стали. Я несколько раз обращалась к врачам и сестрам — никакой реакции. А я не могу ни ходить, ни лежать, меня бросает то в жар, то в холод. Наконец я устраиваю скандал и все-таки добиваюсь вызова врачи. «Похоже на язвенный диабет», — заявляет она и исчезает навсегда. Я прошу сестер сделать хотя бы перевязку — глаза в сторону и: «Потом, потом…»

Я задумываюсь, а затем расспрашиваю зечек, не намечается ли на ближайшее время этап. Да, говорят, есть этап 25-го. Все ясно! Начать лечение — значит, задержать меня в «Крестах». И тогда я иду на приступ: устраиваю дикий шум и грохот 24 февраля и требую врача. Является.

— Завтра этап. Распорядитесь, чтобы мне наложили по вязки и дали антибиотики.

— Какой этап?! — забегала глазками тюремная врачи ха. — Никакого этапа завтра не будет.

— По моим данным — будет. Но я не двинусь с места, если вы не сделаете мне все, что требуется.

Обещает и уходит. В течение дня я повторяю свой шум несколько раз. В 12 часов ночи мне накладывают повязки на все нарывы и дают несколько таблеток тетрациклина. В 2 часа ночи ведут на этап.

Все время этапа меня лихорадило. Настоящую медицинскую помощь мне оказали уже на месте. Я боялась заражения крови, но и смеялась над теми, кто так боялся меня, кто так мечтал избавиться от меня любой ценой. А зачем брали?