Дмитрий Шерих - Улица Марата и окрестности

Шапирограф, поясним тут, – это копировальный аппарат, позволявший получить до 150 копий с оригинала.

Перемахнем теперь в советские 1920-е: наш второй герой приобрел известность именно тогда. Эдуард Корженевский был одним из первых и самых популярных джазменов Ленинграда. Его ансамбли играли в ресторане «Кавказский», в кинотеатре «Гигант» и в других заведениях.

Историкам запомнился один из ансамблей Корженевского, игравший в середине 1920-х. Состав его был невелик: саксофон, два банджо и рояль, за которым сидел руководитель ансамбля. О «гвозде» программы этого ансамбля пишет знаток джаза Алексей Баташев: «Из раструба саксофона неожиданно вылетал фейерверк цветных бенгальских огней, освещая полутемный зал всеми цветами радуги». Собственно к музыке этот эффект имел мало отношения, но публика была довольна!

В те годы Эдуард Корженевский жил в доме № 4 по улице Марата. А дата, когда он навсегда покинул этот дом, известна доподлинно – из справочника «Ленинградский мартиролог». 21 сентября 1937 года Эдуард Петрович был арестован, два месяца спустя приговорен к высшей мере наказания, а 24 ноября расстрелян.

Но при чем же тут «грязное», вынесенное в заголовок этой статьи? А вот при чем: в советские годы едва ли не самой приметной достопримечательностью дома № 4 был общественный туалет. Размещавшийся в полуподвале, отнюдь не благоухающий, он долгое время был местом встреч разного рода маргиналов.

Только в конце 1990-х туалет стал выглядеть приличнее. Но это были последние его годы. С началом XXI столетия он разделил судьбу многих туалетов, работавших в центральной части города: помещение перешло к новым владельцам, которые решили разместить тут нечто более ароматное и приятное на вид, нежели общественная уборная.

Это происшествие, случившееся в июле 2000 года, еще не изгладилось из памяти горожан. Тогда над городом пронеслась настоящая буря с сильнейшими порывами ветра и ливнем, а сразу по ее окончании пришла весть с улицы Марата. Вот как излагали ее питерские «Аргументы и Факты»:

«Колорита же нынешней буре добавил разрушившийся дом на улице Марата, 6. Перекрытия дома, находившегося на капитальном ремонте, начали падать в субботу, после того как буря стихла. Строителям, находившимся в здании в момент обвала, повезло: нижние этажи устояли, и рабочие успели спастись. Фасад дома отклонился на 6 градусов и весь покрылся трещинами. Из-за того что дом находится в центре города, а под ним проходят сети метрополитена, взорвать остатки здания власти посчитали невозможным».

Да, не повезло тогда шестиэтажному дому № 6! А может, наоборот повезло? Разрушенные его части были вскоре разобраны, строители взялись за дело – и сегодня ничто не напоминает о случившемся. Причем выглядит дом куда свежее, чем его соседи, на долю которых не выпало таких катаклизмов...

А чем примечательна история дома № 6 до 2000 года? Начать можно, наверное, с графа Толстого – только не Льва Николаевича, а менее известного Ивана Петровича. И.П. Толстой был видным чиновником, главой (поочередно) нескольких департаментов Сената. Именно ему в середине XIX столетия принадлежал стоявший тут трехэтажный дом.

Дом № 6

Разумеется, впоследствии дом был перестроен. А в начале XX века он стал известен всему Петербургу: здесь разместилась междугородная телефонная станция. Это была уже не первая такая станция в столице: первая помещалась на Большой Конюшенной и обеспечивала связь с одной только Москвой, потом на смену ей пришла станция на Большой Морской, и вот с 1912 года в строй вступила станция на Николаевской ул., 6. Она уже связывала жителей города не только с белокаменной, но и с Выборгом, Нарвой, Ревелем (Таллином), Гельсингфорсом (Хельсинки), с пригородами столицы...

К слову сказать, в октябре 1917 года большевики захватывать это здание не стали. Их больше интересовала Центральная телефонная станция на Большой Морской улице, которая обеспечивала связь внутри города. А междугородная заметно повлиять на развитие событий не могла.

Тридцать с лишним лет находилась международная телефонная станция в этом доме. Здесь перебывали многие питерцы и гости города. А Ираклия Андроникова привели на станцию поиски одного из портретов Лермонтова (об этом он сам писал в рассказе «Портрет»).