Галина Красовская: Серебряное дерево (с иллюстрациями Н. Гольц)

Когда Осечка и Гранат на Осечкином мотоцикле с прицепом вместе с Гонкой и Гавкой приехали в Дальний лес, охотник ушёл в чащу, а мудрец остался на опушке. Он растянулся на животе и, приставив к глазам лупу, стал разглядывать травяные заросли. Потом мудрец принялся ловить сачком бабочек.

Поймав нарядную бабочку, Гранат полюбовался узором на её крыльях, посадил её в карман с клапанчиком и собрался погнаться за стрекозой.

Вдруг рядом в чаще завыл волк, а через минуту из другого конца леса ему откликнулся второй. Мудрец охнул и уронил сачок. Но вместо волка на опушку выбежали Гонка и Гавка, а вслед за ними появился и сам Осечка.

— Всё воешь? — успокоившись, спросил Гранат.

— Засек логово! Клянусь, сейчас уложу матерого! Слыхали, как он мне откликнулся?

Осечка по привычке прищурился, сказал «пыфф!» и, протяжно взвыв, скрылся в чаще.

Гранат уже подкрался на цыпочках к стрекозе, когда в лесу грохнул выстрел, потом другой. «Ага, сразу два попались! — обрадовался Гранат. — Но вас-солибас! Стреляли-то в другой стороне... Странно...»

На опушку снова выскочил Осечка.

— Кто стрелял?! Кто спугнул моего зверя?! — вскричал он, но тут же понял, что Гранат ни причём: у мудреца и ружья-то не было.

Гавка и Гонка понюхали воздух и бросились в ту сторону, откуда раздались выстрелы. Гранат и Осечка побежали за ними и сразу же наткнулись на лесного сторожа Хвойку. Вид у Хвойки был сонный и сконфуженный — ясно, что он не сторожил, а дремал где-нибудь под кустом — и спрашивать его о чём-то было делом пустым.

Досадливо махнув рукой, Осечка, а вслед за ним Гранат устремились в чащу.

В чаще, у старой сосны, лежал олень. Около головы его и у ног алели лужи крови.

— Я знаю его, это вожак стада! — воскликнул Осечка. — Во всём стаде не было оленя сильнее и красивее...

Гранат припал ухом к груди животного:

— Жив! Сердце бьётся! Но он без сознания...

— Перебита левая нога. Выстрел сделан с близкого расстояния, — быстро осмотрев оленя, произнёс Осечка.

— Опаснее ранение в голову, — сказал Гранат. — Несчастному животному грозит смерть...

Перевязав оленю раны, Гранат и Осечка с помощью услужливого Хвойки взгромоздили раненого на мотоцикл. Гранат тоже устроился в уголке коляски, чтобы поддерживать оленя. Осечка уселся за руль. Гавке и Гонке не осталось места, и они обиженно отвернулись.

Но как только мотоцикл рванулся с места, выбросив голубой хвост дыма, им ничего не оставалось, как припуститься вслед.

Хвойка проводил их виноватым взглядом.

Раненого поместили у Граната, на душистом сене, и немедленно вызвали доктора Гематогена. Гем сделал оленю укол большой иголкой, чтоб не случилось заражения крови, и прописал ему микстуру.

— Ну как, будет жить? — спрашивали свирельцы, сбежавшиеся к дому Граната.

— Большой опасности нет, но больному нужен покой и свежий воздух. Расступитесь и не дышите на оленя! — строго сказал Гематоген.

— Граждане, прошу соблюдать тишину, — распорядился Гарпун и просвистел ноту ми.

Около больного остался Гранат. Он поил оленя микстурой и терпеливо накладывал на раны примочки.

И микстура подействовала — олень глубоко вздохнул и испуганно повёл красивыми глазами.

Гранат наклонился к нему и ласково сказал:

— Не пугайся, люди — твои друзья. Мы спасли тебя от смерти. Скоро ты поправишься и сможешь уйти куда захочешь.

Ещё в молодости мудрец изучал языки разных животных и зверей, в том числе и олений язык. И сейчас он заговорил с больным на его языке.

Гранат пытался разузнать у оленя, не заметил ли он, кто в него стрелял, но олень ничего не мог припомнить. Да и не хотел вспоминать о своём несчастье. Теперь в голову ему приходили только приятные мысли, и от них он крепко спал, с аппетитом ел и быстро поправлялся.

Голова его быстро зажила, но ранение в ногу оставило след — олень стал хромым.

«Кто же всё-таки стрелял в оленя?» — спросите вы.

Об этом же в день происшествия спорили и гадали сами свирельцы, собравшиеся у дома Граната.

Больше всех горячился Пятьюпять. Он не имел привычки отворачиваться и зажмуривать глаза при виде зла, как делали другие свирельцы, а наоборот, ещё сильнее горячился и дымился.

— А где был сторож Хвойка, когда совершилось преступление? — кричал Пятьюпять, размахивая руками. — Гранат за бабочками гонялся. Осечка выл — это их работа... А Хвойке бы вокруг поглядывать да лес сторожить, он к этому делу приставлен... И ружьё у него заряжено отличной солью. Почему он не выстрелил, не задержал преступника?