Павел Кучияк: Алтайские сказки

«Эх, — подумала Мааны, — все равно, хоть они на меня не похожи, а все-таки это мои родные дети! После моей смерти есть кому обо мне поплакать. При жизни есть кому меня пожалеть».

И Мааны, ласково погладив кота, сказала:

— Сынок, я хочу есть.

Кот сжался в комок, потом разом вытянулся, как тугая плеть, и убежал. Три дня его не было. На четвертый он притащил в зубах серую птичку. Посмотрела на эту добычу Мааны-мать и тихо засмеялась:

— Этого мне на полглотка не хватит. Сам съешь.

Отощавший кот сразу схватил едва трепетавшую птицу, но потом отшвырнул ее лапой и опять побежал за нею. Снова отшвырнул и снова побежал. Так он возился еще три дня и съел птицу, когда у нее не осталось ни одного перышка.

— Слушай, сынок, — сказала Мааны, — я вижу, что с твоим характером невозможно прожить в диком лесу. Ты здесь с голоду умрешь. Ступай-ка лучше к людям. За твои проделки они прокормят тебя.

И кот, задрав хвост, навсегда убежал из лесу.

Тогда старая Мааны послала за едой сына-барсука.

Этот далеко не бегал. Тут же под камнем поймал змею и подает матери.

Разгневалась Мааны:

— Ты не моей крови! От меня уйди! За то, что принес матери змею, всегда сам питайся червями и змеями!

Похрюкивая и роя землю носом, барсук легкой рысцой навсегда убежал в глубь мерного леса.

— Я хочу есть, — сказала Мааны росомахе.

Семь дней бродила кривоногая росомаха по лесу. На восьмой принесла матери объедки волчьего ужина.

— Ну, от тебя, росомаха, угощенья ждать — с голоду умрешь, — сказала Мааны. — А твой подарок кто съест, того пять дней тошнить будет. Уходи от меня, и пусть потомки твои по семь дней себе выслеживают пищу, как я семь дней от тебя еды ждала. Пусть, не зная отдыха, рыщут они по горам, пусть неделями висят на деревьях, пусть жрут они с голоду все, что придется, и никогда не наедаются досыта.

Росомаха тут же обвила кривыми лапами ствол кедра, и больше Мааны не видала ее.

Четвертым пошел на охоту рысь. Этот недолго ходил и принес матери свежую косулю.

— Ты хороший сын, — порадовалась Мааны. — За это я научу тебя неслышно подкрадываться. За это научу мягко ступать и прятать когти. Когда ты пойдешь за добычей, под твоей лапой ни один сук не хрустнет. Ты сможешь в самой непроходимой чаще леса спокойно жить.

Спрятав когти, как учила его мать, и мягко ступая, совсем неслышно, убежал от старой Мааны молодой рысь.

Пятый, Ирбис-барс, одним прыжком вскочил на каменную скалу, одним ударом передней ладони повалил-убил горного теке-козла. Теке-бун, могучий козел, бездыханный лежит.

Подхватив его на спину, барс на обратном пути удушил быстрого зайца. С двумя подарками он мягко прыгнул вниз к своей матери.

— Ну, ты, Ирбис-сынок, всегда живи на высоких скалах, на недоступных камнях. Живи там, где ходят горные теке и дикие дзерены. Пусть они станут твоей сладостной пищей.

И барс, крикнув на весь лес, ушел навсегда в дикие горы.

Шестой сын, тигр, быстро и незаметно убежал на охоту. Когда он ушел, Мааны не знала. Подарок принес ей, какого она не просила: это был убитый тигром охотник.

Испугалась большая Мааны:

— Ой, сынок, как твердо твое сердце! Как нерасчетлив твой ум! Этим убийством ты на вечные времена себе врагов нажил. Уходи в топкие болота, в частый камыш. Живи там, где ни людей, ни скота нет, где бродят кабаны и вепри. Если в этих гиблых местах ты первый увидишь человека, это твое счастье. Не мигая смотри на него. Если человек первый тебя заметит, это его счастье.

С неумолимо грозным плачем ушел навсегда в тростники сын-тигр.

— Теперь твоя очередь, — сказала Мааны седьмому.

Но лев даже глаз не открыл. Он весь день спал, опустив мохнатую голову на твердые лапы. Поздней ночью лев встрепенулся и с ужасающим ревом побежал в долину. Оттуда он приволок своей матери убитого всадника и мертвую лошадь. От этой добычи Мааны-мать чуть ум не потеряла.

— Ох-ох! — плакала она, царапая свою голову. — Ох, жаль мне себя: зачем родила я этого сына? Ты еще свирепей тигра. Ты жадный и сильный! На моем Алтае никогда не смей жить! Уйди в ту землю, где не бывает зимы, где вечное лето цветет. Может быть, вечно теплое солнце растопит твое кровожадное сердце, смягчит твой неукротимый дух.

Так услала от себя всех своих семерых детей жившая когда-то на большом Алтае чудо-зверь Мааны. Говорят, до глубокой старости она жила одиноко. Говорят, умирая, никого из детей своих не захотела позвать.