Михаэль Энде: Джим Пуговка и машинист Лукас

Если заглянуть внутрь такого шарика, то можно увидеть, как сквозь ажурное плетение проглядывает второй шарик, тоже весь резной. А в нем — еще шарик и так далее и так далее до самой середины, где лежит последний крошечный шарик. Самое удивительное, что все это сделано из одного цельного куска, а не каждый шарик по отдельности. Вырезав первый слой, мастер приступал к следующему, просовывая в образовавшиеся отверстия свои тончайшие инструменты — всякие пилочки, ножички и так далее.

Работать они начинали прямо, можно сказать, с пеленок, когда еще сами были не больше горошины, и продолжали всю жизнь, пока не превращались в дряхлых седовласых старцев. И вся их жизнь отражалась в этих ажурных картинах, как в таинственной книге с чудесными иллюстрациями.

В Китае резчики по слоновой кости пользовались всегда огромным уважением, и люди называли их почтительно: великий мастер слоновой кости.

Целый день друзья болтались по городу. Солнце Уже склонялось к горизонту, и золотые крыши поблескивали в его лучах.

Начинало смеркаться, и китайцы зажгли свои фонарики, которые весело светились всеми цветами радуги.

Эти фонарики китайцы подвешивали на такие длинные палки вроде удочек и ходили с ними по улицам. У больших китайцев были большие удочки, у маленьких — маленькие. Некоторые крохи выглядели просто как светлячки.

За всеми этими чудесами друзья забыли, что с утра у них во рту и маковой росинки не было.

— Вот так так! — рассмеялся Лукас. — Сейчас что-нибудь придумаем. Пойдем-ка в какое-нибудь кафе и закажем себе настоящий ужин!

— По рукам, — согласился Джим. — А кстати, у тебя есть китайские деньги?

«Черт побери, — ругнулся про себя Лукас и задумчиво почесал за ухом. — Об этом я как-то не подумал».

— Ну ладно, есть деньги, нет денег, но без еды человек не может. Стало быть, надо как-нибудь выкручиваться, — сказал Лукас и погрузился в размышления.

Джим терпеливо ждал. Тут Лукаса осенило:

— Придумал! Если у нас нет денег, то их можно заработать.

— Отличная идея, — поддержал его Джим, но как?

— Очень просто, — объяснил Лукас, — мы пойдем сейчас к Кристофу на площадь и будем катать китайцев — за плату, конечно, один круг десять ли.

Друзья поспешили на площадь, где по-прежнему вокруг Кристофа на почтительном расстоянии стояла толпа зевак. Теперь они все держали в руках фонарики.

Лукас и Джим с трудом протиснулись сквозь толпу и забрались на локомотив. Зрители оживились — они явно ждали чего-то необычного.

— Внимание, внимание! — громким голосом сказал Лукас, обращаясь к собравшимся. — Достопочтенная публика! Мы приехали издалека — вероятно, скоро покинем вашу страну. Не упустите этой единственной возможности покататься на локомотиве. Только сегодня и только для вас — всего десять ли за целый круг! Только десять ли, и вы объедете на паровозе всю эту гигантскую площадь!

Люди зашептались, зашушукались, но никто не сдвинулся с места. Лукас продолжал усердно зазывать публику:

— Подходите, не стесняйтесь! Локомотив не кусается! Не бойтесь! Смелее, вперед!

Толпа с благоговейным почтением взирала на Лукаса и Джима, но никто не отваживался выйти первым.

— Черт подери, — тихонько выругался Лукас. — Боятся. Попробуй-ка теперь ты, — сказал он, обращаясь к Джиму.

Джим набрал побольше воздуха и закричал что было мочи:

— Ребята, давайте кататься! Послушайте меня, не пожалеете — это так здорово! Катание на паровозе — самое веселое занятие в мире, веселее, чем на карусели! Внимание, внимание! Через десять минут мы отправляемся. Просьба занять места. Подходите! Десять ли за круг! Только десять ли!

Но все было без толку — никто даже не шелохнулся.

— Не хотят, — прошептал Джим упавшим голосом.

— Давай сделаем кружочек — может, клюнут, — решил Лукас.

Друзья забрались в кабину машиниста и двинулись по кругу, но это произвело почему-то совершенно обратный эффект. Перепуганная насмерть публика кинулась врассыпную, и через секунду на площади не осталось ни единой души, будто всех ветром сдуло.

— Ничего не вышло, — сказал Джим, тяжело вздохнув, когда они наконец остановились.

— Стало быть, надо придумать что-нибудь получше, — пробурчал себе под нос Лукас.

Они вылезли из кабины, сели рядком прямо на мостовую и стали ломать головы, что бы такое еще изобрести. Но дело подвигалось туго, так как в животах у них отчаянно урчало, и от этого ничего хорошего на ум не приходило. В конце концов Джим не выдержал.