Александр Мадисон: Сердце спящего духа

– Помнишь, – встрепенулся Рене, – Ты как-то сказала, что магия должна уйти из мира людей.

– Да, Рене, – кивнула девушка, – Человек может и должен всего добиться сам…

– “…A магия в этом мире только лодырям да тунеядцам нужна. Они до неё большие охотники. Рано или поздно, – всё к рукам приберут”.

– Откуда в больной голове такая здравая мысль? – притворно удивилась Сайка.

– Так когда-то сказал один старый слепой человек, – серьёзно ответил Рене, – Король, маг, воин. Мой учитель.

– Он – Великий Человек!

Юноша повёл плечами, снял со спины холстину и аккуратно положил на землю. Развязав тесёмки, Рене осторожно достал хрустальный меч и латные рукавицы. Вынул меч из ножен. Чуть-чуть. До середины лезвия. Девушка вопросительно взглянула на него.

– Больше нельзя, – ответил на взгляд юноша, – Если меч достать из ножен, он должен обагриться кровью. А если этот меч потребует крови, то…

– Да, Рене, – тихо ответила Сайка, – Я понимаю. Прощайся.

Рене осторожно опустился на колено и коснулся губами хрусталя.

– Прости, друг. Ты слишком категоричен для этого безрассудного мира. Жадные люди могут воспользоваться твоей силой. Приходи через тысячу лет. Мир будет лучше…

Юноша дослал меч в ножны и бережно положил его на землю. За калитку. Поверх сложил рукавицы. Поднялся. На глаза почему-то навернулись слёзы.

Сайка медленно сняла Венец с головы. Прижала к щеке. Коснулась губами камня.

– Прости, мечта. Ты слишком прекрасна для этого жестокого мира. Подлые люди могут воспользоваться твоей чистотой. Приходи через тысячу лет. Мир будет лучше…

Глубоко вздохнув, девушка перехватила Венец и без усилия разогнула его. Едва слышно хрустнул драгоценный камень в золотой оправе. Сайка затворила калитку и оплела штакетник золотыми листочками. Когда она подняла взгляд, на глазах её были слёзы.

Золото стало бледнеть. Калитка подёрнулась дымкой, хрустальный меч и парусник на могиле Кима начали растворяться в воздухе. Где-то далеко отсюда поднял к небу удивлённые глаза человек. Колдовство, когда-то сделавшее его слепым, отступало…

Стражи. Великие маги прошлого, когда-то хранившие Аролу, далеко-далеко, на самых подступах, уходили в песни. В легенду превращался светлый образ Ири-Тао. Взрослым не нужны колдуны и волшебники. Они сами могут всё. Что им маги? Пасынки богов!

Возмужавшему человеку не нужны детские грёзы! У взрослых людей – взрослые мечты!

А если мечта уходит, то остаётся Надежда. Надежда никогда, никогда не покинет этот мир. Последняя Надежда. На то, что магия в этом мире всё-таки останется…

Винно-красный камень начал таять. Медленно, тяжело, словно слёзы, крупные капли падали на землю. Ворота Времени затворялись навсегда. Магия уходила из мира людей. Целиком, без остатка.

Повинуясь неосознанному порыву, Сайка наклонилась и прикоснулась к камню. Последний раз… пока не кончилась минута… чтобы расстаться… уже навечно.

Они остались вдвоём. Только юноша. Почти мальчик. И девушка.

Почти девочка. Стояли посреди голой равнины. Пустой и ровной, как стол. И плакали.

Кто их разберёт, влюблённых? Они все такие. То смеются некстати, то плачут невпопад…

А то идут долго-долго… и молчат…

– Сайка?

– Мм-м?

– А дураков целуют?

– Угум-м!

Они возвращались, и люди удивлённо смотрели им вслед. Что-то в них было, в этих молодых взрослых людях. Что-то неуловимое, доброе, прекрасное. Что же в этих двоих особенного? Древняя магия?

В этом мужественном юноше. Может, это просто любовь, которую он держит в правой руке? Или тот таинственный амулет, который помогает всем мужчинам стать самыми сильными? Вон он, видите, в левой…

И в этой красивой хрупкой девушке. Она прелестна. Может, это просто любовь, которую она держит в левой руке? Или это из-за тех волшебных красных капель, что она зажала в правой? Говорят, они могут сделать неотразимой любую женщину.

Вот только где их взять?

Не знаете?

Александр Мадисон.

Санкт-Петербург

2003 – 2006

Язык жителей Аролы – аролишей немногосложен, но очень мелодичен. Это – язык ощущений. Основной частью речи в нём является не существительное, как в большинстве языков мира, а качественное прилагательное. Если аролиш испытывает какое-то ощущение, он обозначает его каким-либо прилагательным, чаще односложным. Позднее, присоединяя к слову различные суффиксы, он получает производные существительные.