Барбара Раш: Чудесное дитя и другие еврейские сказки

– Шалом алейхем [6] , господин дух!

– Алейхем шалом, – ответил странный голос.

– Что ты делал в бутылке? – спросил Мотке.

– Ждал, пока кто-нибудь меня выпустит!

– А что ты за дух? – спросил Мотке.

– Я – Лец [7] , – ответил дух.

Мотке вздохнул с облегчением. Лец – это не так страшно, как демон. Лец скорее эльф, он не причиняет людям зла, хоть и любит разные проделки.

Но в какое же неподходящее время Мотке его выпустил! Только что прошел Рош-а-Шана [8] , еврейский Новый год, значит, на носу Йом Кипур [9] , Судный день. В этот день евреям не до шуток. А Лец, оказавшись на свободе, наверняка натворит дел.

Мотке старался не спать, но в полночь сон всё же сморил его. Лец тут же спрыгнул с дерева – он там прятался – и залез в телегу, под мешки. И потому в первой же деревне, куда наутро приехал Мотке, начали происходить удивительные вещи.

Прямо с неба посыпались камни! Да не простые: эти камни проходили сквозь крыши домов, сквозь тела людей и исчезали. «Что это? – кричали люди. – Эти камни заколдованы!» А невидимка Лец только хихикал втихомолку.

В другой деревне все верёвки превратились в песок. Котелки, висевшие на них, попадали на пол и всех перепугали.

Так повторялось всю дорогу, и один только Мотке понимал, кто виновник этих чудес.

В пятницу утром Мотке вернулся домой в Минск, чтобы провести субботу с женой и детьми. И Лец, спрятавшийся в телеге, приехал с ним.

В тот же вечер раввин Минска произнес благословение над вином, отхлебнул из чаши для кидуша [10] – и скорчил страшную гримасу: всё вино превратилось в уксус! То же самое произошло во всех домах Минска. Люди испуганно перешёптывались. А Лец хохотал так, что чуть не лопнул.

Прошло несколько дней. Лец не прекращал своих шуток. Всякий раз, когда люди проходили по городскому мосту, ветром с мужчин срывало шляпы, а с женщин платки. Лец не оставил в покое даже зверей: кот, живший возле дома рабби, играл с мышью – а мышь вдруг исчезла! Бедный кот помигал. Огляделся: куда же делась мышь? А мышь вдруг возникла в другом углу комнаты так же неожиданно, как и пропала.

Но на сам Йом Кипур, когда все горожане собрались в синагоге на молитву, Лец был не в духе. В домах не осталось ни крошки хлеба, ни капли воды – в Йом Кипур ведь положено поститься. К полудню Лец совсем ослаб. А когда зашло солнце, по улицам прокатился звук шофара [11] , и это чуть не добило бедного духа. Он прижал ладошки к ушам, но звук проходил через них. Где же спрятаться?

Вспомнив про мягкие мешки коробейника, Лец бросился к телеге Мотке, обложился подушками и одеялами, запрыгнул в мешок и заснул.

На следующее утро, увидев кавардак на телеге, Мотке сразу понял, что случилось. А заметив под мешком странный холмик, догадался, где спрятался Лец. Боясь, как бы Лец не сбежал, он не стал даже заглядывать внутрь – просто завязал мешок покрепче, сел на телегу и бросился прочь из города.

Скоро Лецу конец,

Отнесу его в лес,

Там в колодец швырну —

Скоро Лецу конец!

Лец так перепугался, что спрыгнул с телеги прямо в мешке. Мотке покатился со смеху, увидев, как мешок улепётывает по дороге в лес. Конечно, надо было бросить духа в колодец – ну да пусть уж бежит. «Скатертью дорога, господин Лец!» – крикнул Мотке вслед. А что же стало с духом? Этого никто не знает. Говорят, по лесу до сих пор скачет мешок – кое-кто клялся, что видел его своими глазами. Видно, Лец внутри дожидается, пока кто-нибудь его выпустит. А может, он уже выбрался из мешка и отправился в другой город вытворять свои проделки? Одно можно сказать точно: ни Мотке-коробейник, ни остальные жители Минска никогда больше его не видели.

Примечания

1

Шавуот – праздник, во время которого отмечается дарование евреям Торы на горе Синай.

2

Шамес (идиш) – человек, присматривающий за порядком в синагоге.

3

Бар-мицва – церемония, во время которой мальчик по достижении тринадцати лет признаётся совершеннолетним.