Андрей Курпатов - 5 наболевших вопросов. Психология большого города

– Мне кажется, успех в группе и искреннее общение тет-а-тет – это вещи невзаимозаменяемые.

– Конечно, незаменяемые. Но я рассказываю о динамике внутренних чувств человека, о том, как трансформируется его социальная потребность. Если бы вы жили в обществе, которое бы абсолютно разделяло ваши взгляды, а количество людей, которые вас поддерживают, было бы значительным, то вы бы не испытывали такого острого чувства одиночества, как это может быть в обществе, которое вас не принимает или игнорирует. Разве это не очевидно? И соответственно, не было бы этой, такой уж надрывной тяги найти «отдушину» в образе «родной души».

В прежние времена рабочий коллектив был, при удачном стечении обстоятельств, еще одной семьей советского гражданина. Почему? Потому что в этом коллективе все разделяли общие ценности, ну или большую их часть. И базовая потребность человека в социальной группе была хотя бы отчасти удовлетворена. А сейчас подобные ситуации возникают крайне редко, потому что, когда каждый придерживается своих ценностей, группа не организуется. Социальная потребность, как следствие, оказывается неудовлетворенной, и начинается та самая тоска одиночества.

Конечно, бывают исключения, и раньше они были, и сейчас случаются. Например, коллектив, который работает над моей телевизионной программой, настоящая команда – один за всех и все за одного. Мы отдаем себе отчет в том, что эта работа не объединяет нас навеки, но, поскольку каждый из нас считает работу над программой о человеке важным и настоящим делом, у нас есть общая ценность. Мы болеем не только за результат, но и за значение этого результата. Можно сказать, что у нас на двадцать человек есть одна общая ценность, которая, хотя бы и отчасти, придает значение и смысл жизни каждому из нас. Разумеется, мы относимся к своей работе без надрывного пафоса, но мы так чувствуем, и именно это – соответствующее чувство – превращает идею в идеологию.

Проблема для нас заключается в том, что у каждого есть (у кого осознанная, у кого – нет) потребность в том, чтобы фактически, а не номинально относиться к какой-то действительной общности людей. Ощущать себя членом какой-нибудь необыкновенной общности, чтобы всем вместе слезы ронять, когда мишка взлетает со стадиона. Но сейчас таких общностей нет. И сначала мы пытаемся удовлетворить свою потребность найти себя в социальной группе, а когда это не получается, мы начинаем искать хоть какой-нибудь общности. Когда вас не приняли в классе, вы ищете еще одного такого же непринятого, с кем вы объединитесь по важному общему признаку, а затем найдете и еще какие-то важные для вас двоих ценности. У вас будет на двоих что-то общее, и вам станет лучше.

Но когда человек выходит на третий уровень развития личности, то содержательные отличия между людьми отступают на второй план, а на первый план выходит сущностное сходство . В конце-то концов, какими бы разными мы ни были, мы в каком-то сущностном смысле очень похожи. И душа – вот эта наша сущность – она есть у каждого. И она вполне может зазвучать эдаким «камертоном», прислушиваясь к «звуковым волнам», исходящим от других. Сначала, правда, человеку не совсем понятно, что ему с этим «камертоном» делать и о чем «поют» соседние. Поэтому возникает какой-то страх, неуверенность, напряжение. Неловко стоять голым перед теми, кто укутался в шубы. Но постепенно человек, ощутивший себя самого, начинает понимать, что в этой эмоциональной, сущностной близости нуждаются все люди. Приходит понимание, что на самом деле это нормальная форма существования по-настоящему зрелых людей. Понимание, что для истинной общности, для истинной близости друг с другом нам даже не нужны некие формализованные «общие ценности». Чтобы чувствовать себя вместе счастливыми, нам достаточно просто… побыть вместе. Зачем, в таком случае, нам какие-то общие ценности, идеология, интересы? И какие они могут быть, если мы объединились не по какому-то общему признаку, а по причине синхронистичности друг другу?..

– После всего сказанного я совсем по-другому взглянула на стихи, которые привела в самом начале главы. Они потеряли для меня свою «звонкость»…

– Как раз хотел сказать, что ни в коем случае нельзя формировать в своем сознании лирический образ одиночества. Когда оно кажется нам лирическим объектом, становится элементом поэтического мировосприятия – это катастрофа. «Ничто так не пьянит, как вино страдания», – говорил Бальзак, а нам остается только добавить, что страдание одиночества – самый верный и самый быстрый способ «спиться» окончательно и бесповоротно. «Я один», мне «целый мир – чужбина», «белеет парус одинокий» и «ой, цветет калина в поле у ручья». Это же какая поза! Боже правый! Роняйте, граждане, слезы!..

Читать дальше