Галина Васюкова: Золотые росы

Я смотрела, не понимая, как можно быть такой одинокой, когда вокруг столько людей!

Вечером в яслях шел пир. За низенькими столиками сидели колхозники и угощались. В дверях, окошках и даже на печке торчали ребячьи головы. Растягивая меха старенькой гармони, задорно наигрывал плясовую Коля. Рядом с ним в новом голубом платье сидела Устенька. А в другом углу точно в таком же платье сидела наша соседка Феня.

- Устенька замуж за Колю выходит, - шепнула мне всезнающая Зинка.

Я взглянула на Устеньку, и сердце мое почему-то сжалось. "Как же так, а... Орлик?" Мне всегда казалось, что он непременно появится, этот храбрый Орлик, и наша красивая Устенька будет ему достойной невестой. "Но Коля ведь тоже красивый парень", - подумала я.

На середину комнаты вышла Зинкина мать, легко и плавно понеслась по кругу. Коля заиграл быстрее. И вдруг я увидела свою маму. Сделав шаг вперед, она на секунду замерла, потом вскинула голову и, взмахнув рукой, начала быстро выстукивать каблуками. Зинкина мать вихрем кружилась на одном месте, а моя мама в своем платье серыми "яблоками", которое она так и не перешила мне, кружилась вокруг нее, похожая на тонкую молодую березку. По комнате пронесся гул одобрения:

- Ай да председательша у нас!

- Молодец - что работать, что плясать...

"Вот, оказывается, какая у нас мама! Пожалуй, и самому папе не уступит!" - с гордостью и удивлением думала я.

На смену им вышла Феня. Гордо подняв голову и не глядя на Колю, она плыла, помахивая платком и притопывая каблуками. В эту минуту я никак не могла решить, кто из них красивее: Феня или Устенька.

- Эх, соседка, дай-ка подмогу! - вышел на середину дед Сашка. Топал он тяжело и неуклюже, но по всей его повадке чувствовалось, что когда-то, в пору молодости, он был лихим плясуном.

- Утер вам дед Сашка-то носы, - со смехом говорили женщины засевшим за столами мужчинам, которые никак не могли наговориться.

- Ну, люди добрые, отжались! Теперь с хлебом будем, - разводя руками, восклицала немногословная обычно тетка Поля.

- Первыми в районе закончили! - гремел раскатистый бас Фединого отца.

- Я вам это еще в прошлом году предсказывал, - говорил Сивцов, который тоже сидел за столом.

- Ой, девочки, - наклонясь к нам с Алей, прошептала Зинка, - мальчишек в сад за яблоками послали! Пойдем и мы...

Протискавшись сквозь толпу, мы вышли на улицу. Полная луна висела над деревней, и в нее, как в зеркало, смотрелись блестящими окнами избы.

- Давайте в обход, возле оврага. Подкараулим их там и напугаем... предложила я.

Не успели мы дойти до нашего сарая, как мне послышались какие-то странные звуки.

- Тише, девочки, - прошептала я, - слышите?

Мы замерли и вдруг где-то почти рядом отчетливо услышали всхлипывания.

- Пойдем посмотрим, - предложила Зинка.

- Надо кого-нибудь позвать, - боязливо сказала Аля.

Всхлипывания раздавались все громче и громче, и было как-то странно, что в такую ночь, когда все кругом веселятся, кто-то может так горько и безутешно плакать. Даже бесстрашной Зинке стало не по себе.

- Беги позови кого-нибудь, - сказала она мне, - а мы с Алей здесь постоим...

Я бросилась к яслям, откуда доносились смех и музыка, но через несколько шагов вдруг наткнулась на деда Савельича и бабку Марту, которые шли домой.

- Там... плачет кто-то... - испуганно прошептала я.

Когда мы все вместе подошли к оврагу, то увидели чью-то темную фигуру, прижавшуюся к земле.

- Это же Петька! - всмотревшись, удивленно воскликнула Зинка.

Петька испуганно вскочил, прижимая к груди что-то завернутое в белую тряпицу, и, весь дрожа, уставился на нас стеклянными от слез глазами.

- Ну, чего дрожишь, как преступник? - строго спросил Савельич.

- Я не преступник... Я не хочу... Это она, бабка, велела... - не переставая дрожать всем телом, забормотал Петька.

- Что велела? - насторожился дед.

Петька молчал. Савельич взял у него из рук узелок, протянул его бабке Марте. Та развернула тряпочку, и мы увидели серый комок хлебного мякиша.

- Отрава в хлебе, - понюхав, сказала бабка Марта.

- Так это ты! Ты нашу Буренку... - задыхаясь от гнева, подскочила я к Петьке.

Он испуганно шарахнулся от меня.

- Нет, это не я. Я ничего... Бабка послала... а я... не хотел... бормотал он. - Я только посуду вашу побил, больше ничего не сделал...

- Эх ты! Пропадешь ни за что, хлопец! - сокрушенно сказал Савельич.

- Я... я... к мамке хочу, - как маленький, пролепетал Петька, задыхаясь от слез.

- Отведи его, Марта. А я пойду - разобраться надо, - взял у жены из рук узелок Савельич. - А вы - пока никому ни слова! - сказал он нам.