Катерина Ракитина: Радуга (Птицы в пыльных облаках)

- Ой, держите меня! - всплескивая обвалянными в муку руками, охнула Сольвега. - Ох, трое держите, четверо не удержат!

Тумаш с Саввой рады были стараться. Андрей - не все синяки еще зажили, чуя подвох, остался в стороне. И правильно. Неотразимая в ближнем бою Сольвега грудью разметала помощничков. Тумаша приложило об угол стола, Савву мало-мало не закинуло в очаг. Попытка возмутиться была пресечена на корню.

- У, ряхи бесстыжие, - свирепствовала ключница, - оглоеды, коты подзаборные. Совести у вас нет! Мыши скоро с голоду разбегутся. Толокна в кадушке на дне, по ларю с мукой ветер свищет, шемаханское пшено кончилось, а вы жрете да девок лапаете, саранчуки!

- Такую лапнешь, - прогудел Савва, потирая колено. - Себе дороже.

Сольвега метнула в него косой взгляд, грохоча в котле уполовником.

- "А когда я стану вот так, - осторожно прошептал Андрей, - то мне плевать, на какой стороне у тебя тюбетейка".

Масла в огонь подлил воротившийся Юрий. На крик и грохот в кухню прибежали Сашка, Ястреб и зареванная Сёрен - Лэти ушел с фрягом Хотимом Зайчиком. Ушел ненадолго - надолго обряд не отпустил бы, но сиротка все одно рыдала, как по покойнику.

Ястреб грохнул кулаком об стол, заставив кухонную утварь, на радость Микитке реявшую под потолком и гоняющую по углам взрослых дяденек, вернуться на предназначенные места.

- Десять шельг, - почти неслышно фыркнула Сольвега. - Это ж муки три мешка.

Ястреб выслушал, ухмыляясь, запустил пальцы в волосы:

- Да-а. Ну, лошадки есть. А вот где я им возок достану?

Мужчины переглянулись.

- Стоит у нас... какая-то развалина, - мученически выдавил Юрий.

- Так что ж ты... - мужчины вскинулись смотреть.

- Да, развалина, - Андрей пнул колесо. - И в печку не сгодится.

Ворота были распахнуты, по каретному сараю плавала подсвеченная солнцем пыль, пахло трухой и сеном - хотя сена здесь не хранили лет пятнадцать.

- Все равно исправлять придется, - Тумаш стал закасывать рукава.

Ястреб кивнул.

- А ты, Сольвега, с Андреем за конями. Через три дня пригоните. Сёрен за Микиткой присмотрит или с собой?

Ведьма-ключница пожала плечами. Улыбнулась полногубым ртом.

- Так коней ворочать не будем?

На нее вылупились.

- Ягодка, - отвесил челюсть Савва, - как ты это представляешь? Люди добрыя-а, мы тут вам паутинника убили, домишки порушили, коней свели, так теперь ворочаем; а игде у вас городская тюрьма?

- Я ж говорю, конокрады, - Сольвега казалась очень довольной. - Кстати, надо коням клейна сменить. Нарисуй мне исангские, ладно?

- Ой, вот вы где, - воротный проем заслонила тощая фигура аптекаря, у ног его отирался кот. - А у меня к вам дело.

И заливисто чихнул.

Как ни старайся, ни прячь под корыто чудо, все равно прорвется - хоть пальчиком солнца на сизом бочке перезрелой сливы, хоть зыбкой радугой с метелочки, которой обрызгивают торговки дары земли. И сами женщины, вдруг разглядевшие струистое сияние, то ли отшатнутся, то ли улыбнутся неуверенной улыбкой. Приметлива была Сольвега, стоя на солнцепеке, где полотняный навес едва давал тень, рядом с другими зеленщицами. Три дня тому и помыслить не могла, что вот так будет стоять. А все Мартин, получивший за снадобья зеленью - огурчиками, бурячками, белой молодой капустой... Жалуясь, что к торгу неспособен, умолил заступить Сольвегу. Она красивая, у ней бойчее раскупится, а деньги лишними не бывают...

Словно ветром протянуло по торгу. Женщины в ряду засуетились, как спугнутые горящей лучиной запечники, разом желая и прикрыть телом товар, и кинуться прочь. У кого были с собой дети, прятали их тоже. Сольвега глянула. Из узкой каменной арки выворачивала, опираясь на клюку, колченогая старуха. Подходила к торговкам, тыкалась тяжелым носом в зелень. Бормотала недовольно, ерзала глазищами, чесала проросшую волосом бородавку на подбородке. Несмотря на хромоту, двигалась бабка проворно, как готовая что-то спереть ворона. Зыркнула на товар Сольвеги, фыркнула. Клюнула длинным носом. Сорвалась капля, упала в свежую зелень. Торговка стиснула зубы.

- Разве ж это зелень, - гундосила бабка. - Разве зелень... Давеча, помнится... А это. Не, не то.

Обмяв, всадила в кошелку некрупный кочан. Прибавила пучок укропа. Послюнив пальцы, долго ловила в кошеле денежку помельче. Задвигала взглядом:

- Э-э, мальшик, мальшик!

- Ах ты! - подавшись вперед, Сольвега схватила бабку, зажав ее носище между средним и указательным пальцами. Свободной рукой перехватила старухину кошелку: