Сергей Афонькин: Герои Древней Греции

Когда все было готово к полету, Дедал дал последние наставления своему сыну. «Рано утром, — сказал он Икару — когда ветер с моря задует в сторону башни, и теплый воздух начнет подниматься вверх вдоль ее стены, мы наденем эти крылья и прыгнем вниз. Не бойся, ты не упадешь, я все рассчитал. Поток воздуха подхватит нас, мы улетим с Крита и вновь обретем свободу. Главное — все время держаться в потоке восходящего воздуха. Смотри, не опускайся слишком низко, чтобы морские брызги не намочили перья и не поднимайся слишком высоко, чтобы жар колесницы Гелиоса не растопил воск».

Разумеется, Икару страшно было прыгать с высокой башни. Однако все произошло в точности так, как предсказал его отец. Ветер подхватил Икара и быстро понес его на самодельных крыльях в сторону открытого моря вслед за отцом. Через несколько минут, освоив нехитрое управление крыльями, Икар испытал чувство восторга от полета. Далеко внизу поблескивало чешуйками волн голубое море, рядом пролетали удивленные чайки. Глядя на распахнутый перед ним простор моря, Икар пожелал увидеть, что скрывается за далеким горизонтом. Все время держась в потоке восходящего воздуха, он начал совершать широкие круги, поднимаясь все выше и выше. Напрасно оставшийся далеко внизу Дедал кричал своему сыну: «Солнце, Икар! Ты забыл про солнце!» Икар в упоении полета не слышал ничего. А жгучие лучи солнца уже начали свое действие. Воск на крыльях Икара размягчился, и перья одно за другим стали открепляться и улетать прочь. Рама покачнулась, круто накренилась набок и Икар начал быстро терять высоту. Наконец сильный поток встречного воздуха перекрутил прутья основы, и Икар камнем рухнул вниз. Напрасно кружил над местом его падения Дедал. На поверхности моря не осталось и следа от погибшего юноши. Проклиная зависть, толкнувшую его много лет назад на убийство племянника, Дедал направил свой полет в сторону Сицилии. Он понимал, что если бы не его вынужденное бегство на Крит, его сын был теперь цел и невредим.

Персей и Андромеда долго и счастливо жили на острове Аргос. У них родились дети, а позже появились многочисленные внуки. Так возник род персеидов, к которому принадлежал доблестный Амфитрион и его жена Алкмена. Алкмена была так красива, что привлекла к себе внимание самого Зевса. Долго раздумывал Зевс, как бы добиться внимания красавицы, не вызывая скандалов ни у себя на Олимпе, ни в доме Амфитриона. Зевс знал, что Алкмена была добропорядочной супругой, уважала священные узы брака, и вряд ли изменила бы мужу даже с богом. Чтобы добиться своего, Зевс прибегнул к обманному превращению. Он принял облик супруга Алкмены Амфитриона, и когда настоящий муж был в отлучке по военным делам, заявился к красавице в гости. Алкмена была несколько удивлена столь быстрым возвращением мужа из похода, но не заподозрила ничего плохого. Чтобы долгожданное свидание с Алкменой длилось подольше, Зевс приказал богу солнца Гелиосу трое суток подряд не запрягать огненную колесницу и не выезжать на небосклон.

Прошло время, и богини судьбы мойры донесли Зевсу, что у Алкмены должен родиться ребенок, его сын Геракл. Они даже предсказали точную дату его появления на свет. Зевс хотел сделать для малыша что-нибудь приятное и в присутствии большинства богов Олимпа сказал, что младенец, который родится в предсказанное мойрами время, будет повелителем всех персеидов. Гере это показалось подозрительным — с чего бы Зевсу уделять такое внимание обычному новорожденному. Она догадалась, что Зевс опять изменил ей и теперь покровительствует своему сыну. Раздосадованная Гера решила сорвать планы Зевса. Она подослала к нему богиню помрачения рассудка Ату и попросила своего супруга: «Поклянись водами Стикса, что все будет так, как ты сказал». Тот, не подозревая подвоха, и под влиянием богини Аты забыл на время о коварстве и ревности Геры и клятвенно подтвердил свое обещание. В тот же миг Гера слетела на землю, замедлила появление на свет сына Зевса Геракла и ускорила роды другой женщины, которая за целых два месяца до срока произвела на свет хилого и едва живого младенца Эврисфея.