София Михайлова-Штерн: Шопен (картины из жизни)

Шопен познакомился с самым знаменитым в Париже пианистом — Листом. Лист, венгерец по происхождению, талантливый пианист и композитор, был известен не только в Париже, но и во всей Европе. Уже в то время, когда ему было всего 20 лет, его называли "королем фортепиано". Когда Лист познакомился с Шопеном и услыхал его игру, его совершенно новый, до тех пор неизвестный способ удара по клавишам, он был поражен. Услыхав произведения Шопена, особенно его "Этюды", которые Лист сам попробовал играть, он увидел, что явился соперник, равный ему как пианист и композитор. Это так задело Листа, что он неожиданно исчез из Парижа. Оказалось, что Лист на две недели заперся в комнате и посвятил это время упражнению и игре на фортепиано. За это время он выучил "Этюды" Шопена и так артистически исполнял их, что Шопен сам завидовал тему, как играет их Лист.

Не меньшей славой, чем Лист, пользовался в Париже и другой пианист, но славой не так исполнителя, как замечательного преподавателя. Это был Калькбреннер. Шопен отправился к нему с рекомендательным письмом. Калькбреннер просил его сыграть ему и, выслушав игру Шопена, очень хвалил его и в свою очередь сыграл ему. Игра Калькбреннера была так замечательна, что привела Шопена в восторг, и он писал в письме к родным в Варшаву: "Вот кто настоящий "король фортепиано", кто играет поразительно; это настоящий гений, великан, который выше всех пианистов, который нас всех повергает к своим ногам".

Шопен признался Калькбреннеру, что он решил стать, прежде всего, пианистом и проявить себя на этом пути, а уже потом стать известным как композитор. Он считал, что для того чтобы действительно по-настоящему распространять свои сочинения, надо быть самому и композитором и исполнителем в одно и то же время.

Калькбреннер, услыхав это, заявил, что если Шопен года три поработает под его руководством, то он действительно сможет сделать из него настоящего артиста, тогда как сейчас игра Шопена, хотя и прекрасная, не превосходит других. Калькбреннер указал, что Шопен не имеет настоящей школы игры: играет он прекрасно, когда у него есть настроение и вдохновение, и плохо, когда настроения нет; у него, Калькбреннера, таких случаев не бывает. Настоящий артист должен играть всегда хорошо; Шопен на хорошем пути сейчас, но со временем будет играть хуже, испортится, ввиду отсутствия настоящей школы. Нельзя создать в области игры на фортепиано чего-либо нового, не овладев вполне всем прежним искусством, всей предыдущей техникой.

Хотя Шопену и больно было слышать это, хотя все кругом в Париже и уверяли его, что Калькбреннер говорит все из зависти, но Шопен признал его мнение справедливым. Невзирая на то, что он сам считался признанным пианистом, Шопен стал смиренно учиться у "короля фортепиано", со свойственными ему терпением и настойчивостью.

После восьми месяцев занятий у Калькбреннера, при его деятельной помощи удалось, наконец, Шопену дать свой собственный концерт в Париже. Концерт имел большой успех и принес известную прибыль. Но все-таки Шопен увидел, что он благодаря успеху концерта приобрел себе многих врагов. Пианистов в Париже было много, и появление молодого, талантливого пианиста, опасного соперника, было для них весьма неприятно. Они постарались сделать все возможное, чтобы помешать ему устроиться в Париже.

После концерта Калькбреннер заявил Шопену, что считает теперь его учение, как артиста, вполне законченным. Шопен не забыл внимания к нему Калькбреннера; между обоими артистами навсегда завязалась прочная дружба.

Прошло уже около двух лет, как Шопен выехал из Варшавы, а между тем все это время он жил на те средства, которые посылал ему отец из дому. Его редкие концерты, правда, принесли ему доход, но такой небольшой, что на него нельзя было жить. Никаких возможностей прочного заработка в Парижа не предвиделось, и Шопен решил вернуться в Варшаву, так как там он несомненно мог бы иметь постоянный заработок.

Почти накануне отъезда он встретился на улице с богатым польским князем Валентием Радзивиллом. Шопен стал прощаться с ним, объясняя, что он уезжает из Парижа в Варшаву навсегда и решил там жить и работать. Радзивилл стал убеждать Шопена не делать этого и уговорил его в этот же день отправиться с ним на вечер к барону Ротшильду, где он его представит баронессе Ротшильд, которая, может быть, ему поможет. Шопен согласился.

Братья Ротшильд были богатейшие капиталисты-банкиры, имевшие банки в Вене, в Париже, в Лондоне и во Франкфурте. Всевозможные финансовые дела они проводили совместно, ежегодно решая их на своих семейных съездах во Франкфурте, где был основан первый банк Ротшильдов. От этих богатейших капиталистов, конечно, во всех столицах зависело очень многое, и артист, в котором они бы приняли участие, мог рассчитывать на хорошее будущее.