Ежи Брошкевич: Одно другого интересней

Председатель и профессор внимательно посмотрели на них.

Наконец председатель кивнул головой.

— Да будет так, — сказал он.

Они снова подняли глаза к небу. Небо с его миллиардами звезд было чистым и молчаливым.

Профессор Лалос указал на маленькую группу еле заметных, туманных огоньков.

— Там- Земля, — сказал он.

— Гляди, уже десять минут восьмого, — сказал Горошек. Они сидели на широкой пустой поляне перед развалинами Казимежовского замка.

Небо искрилось звездами. Похолодало- вечерний сумрак сгущался все больше.

— Уже? — удивилась задумавшаяся Ика.

— Да-а-а, — протянул Горошек. — Засиделись мы, как… как… два зайца под межой. Что мы, собственно, делали?

— Как- что? Гуляли, развалины смотрели… В общем, ничего.

— Действительно.

— Но хорошо было!

Горошек кивнул головой:

— Очень хорошо.

— Знаешь что? — снова начала Ика.

— Что?

— Знаешь, наверно, это… — мечтательно заговорила она, — наверно, это замечательно, ну, например… например, уметь сочинять стихи. Как это там? «Очей очарованье… приятна мне твоя прощальная краса…» Это, наверно, замечательно. Правда, Горошенька?

— Безусловно, — серьезно ответил он. Помолчали минутку. Потом Горошек встал:

— Нам пора.

И они пошли. Шли, ежеминутно поднимая глаза к бесконечно высокому небу.

— Вон там- туманность Ориона, — сказал Горошек.

— А я, а я, — шепнула Ика, — назвала бы ее, например… например, туманностью Мэды.

— Почему?

— Откуда я знаю? Потому что красиво.

— Действительно, красиво, — признался Горошек, остановившись. Он на минуту задумался, как человек, который безуспешно пытается припомнить свой сон.

И вдруг очнулся.

— О господи! — завопил он. — Ика, без двадцати восемь!

Тарелки стояли уже на столе, а на челе тетки Педагогики вырисовывалась первая, еще слабенькая морщинка, когда они вбежали на веранду ресторана.

— Без одной минуты восемь! — победоносно крикнул Горошек.

— Факт, — сказал Рыжий.

Лоб тетки Педагогики разгладился, а глаза ее при виде улыбки Рыжего заблестели. Да, ничего не попишешь, — в эту золотую и рыжую осень свою тетка действительно похорошела!

Ужин был, как говорится, первый класс. Но почему-то ни у кого, кроме Рыжего, не было аппетита. Тетка Педагогика несколько раз принималась пилить ребят, но Рыжий ей не позволил.

— Оставь их в покое, дорогая. Такая чудесная осень…Им не до еды. — И засмеялся:- Вид у вас, словно вы с неба свалились.

И тут тетка Педагогика таинственно подняла палец:

— А у меня для вас сюрприз, — сказала она.

— Какой?

— Ну, какой?

— Те-е-етя!

— Те-е-етечка! — умильно запищали ребята.

Тетка еще ломалась, еще заставляла себя уговаривать, когда на веранду вошел, как всегда улыбающийся, любезный и небритый Жилец Первого Этажа.

— Добрый вечер всей милой компании, — сказал он. — Значит, поехали? Мой Капитан ждет.

— Капитан?! — завопили Ика с Горошком, выбегая на улицу.

Да, там был Капитан. Он стоял спокойный, молчаливый, запыленный и хорошо отремонтированный. Стоял тут же у колодца. И ждал.

Сюрприз в том и состоял, что Жилец предложил отвезти в Варшаву всю компанию.

Это была отличная, прекрасная идея. Ведь в противном случае туристам пришлось бы трястись всю ночь в поезде. Теперь же обратный путь становился дополнительным удовольствием.

В девять выехали. Ика с Горошком и лирически молчаливая тетка — на заднем сиденье, Рыжий рядом с Жильцом- на переднем. Жилец гордился Капитаном и не скрывал этого.

— Он, конечно, старичок, — приговаривал он, — скрывать нечего. Но еще молодец. Чувствуете, как тянет?

Ика с Горошком только подтолкнули друг друга локтями: «Что, мол, ты там знаешь о нашем Капитане!»

А Капитан, мурлыкая мотором какую-то песенку о пустынных шоссе, о пальмах, убегающих прочь, как страусы, о вкусе бензина и блеске цилиндров, мчался сквозь ночь.

С тихим шумом убегали назад деревья, фары резали темноту.

Ика и Горошек удобно откинулись и даже закрыли глаза, чтобы отдаться мыслям о каких-то совершенно неясных, туманных и чудесных вещах. О вещах, которые когда-нибудь придется вспомнить.

— «А может быть, не вспомнить, — прошептал про себя Горошек, а открыть?»

«Да, — тоже про себя сказала Ика. — Это надо еще продумать!»