Виталий Мелентьев: Обыкновенная Мёмба

Пришлось срочно чертить карту мира и свой евразийский материк с горами и озерами на нем, потом нарисовали Волгу, уж потом — свою реку и большую дорогу, что шла мимо родного городка. Робот долго рассматривал сообща составленную карту, и Виктор спросил:

— Вы разбираетесь?

Робот выпрямился, а Андрей шепнул Виктору:

— Чего это ты его на «вы» величаешь?

— Н-ну, неудобно как-то… Все-таки он не ребенок.

— А ты откуда знаешь? Может, он младше нас?

Вопрос оказался не праздным хотя бы потому, что никто из ребят нигде и никогда не читал, как нужно обращаться с роботами — на «ты» или на «вы». С одной стороны, роботы создания умные, и поэтому, если обращаться к ним по уму, так нужно было бы говорить «вы». Но поскольку робот — это всего лишь машина, то…

Словом, открылись определенные неясности, которые еще предстояло решить. Но тут вмешался сам робот и сообщил:

— Я не разбираюсь. Я самоуничтожаюсь.

— Чего-чего? — не понял Андрей.

— Отвечаю на вопрос. Я не разбираюсь. Я самоуничтожаюсь. В последнюю минуту.

Самостоятельно.

— Какой же мы ему вопрос задали? — удивился Андрей.

— Так это я у него спросил, разбирается ли он в нашей карте? Найдет ли он точку посадки? — ответил Виктор. — А он понял все по-своему.

— Да уж… С ним нужно держать ухо востро, — заметил Андрей.

Робот, по-видимому, опять задумался и сообщил:

— Острые уши бывают у лятуев. Как можно их держать?

Ребята только переглянулись. Виктор обратился к Вале:

— Знаешь, возьмись-ка ты за хозяйство. Опять хочется есть. И — пить.

У девочек, настоящих конечно, есть особое чутье на хозяйственные дела. Валя мгновенно разыскала шкафчик и очень быстро определила, что в каком тюбике заключено: долгие разговоры с Пепой принесли свои результаты. Она раздала ребятам тюбики с супом, вторым и напитками. Андрей выпил последний тюбик, потом съел второе и отложил первое.

— Надо съесть и первое, — строго сказала Валя.

Андрей даже не взглянул на нее. Он небрежно сунул тюбик с супом в карман и тяжело вздохнул.

— Вы так ничего и не поняли, — грустно произнес он. — Ведь мы навсегда расстались с Мёмбой. Понимаете, навсегда! И мы уже никогда не увидим милых лятуев и не попьем их вкусного молока, мы не будем плавать с гршами и даже не встретимся с отариями, будь они неладны.

— И ты, конечно, не встретишься с Пепой, — съязвила Валя.

— Конечно! И это очень грустно. Хорошая девчонка, хоть и серебряная.

Виктор ничего не ответил. Должно быть, поэтому все примолкли, вспоминая Мёмбу и пережитое. Что ж… Жизнь есть жизнь. Она сталкивает людей и разводит их, принося грусть и разлуку. Но в жизни есть и хорошее — постоянная надежда, что могут быть и новые встречи.

Еще древние мудрецы заметили, что молчать слишком долго не только неприлично, но даже невозможно. Но если это необходимо, нужно хотя бы смотреть на что-нибудь или слушать. Слушать было нечего — корабль летел тихо и сосредоточенно. Смотреть друг на друга не слишком интересно. Поэтому все уставились на экран.

На экране не происходило ничего интересного: набегали и расходились разноцветные световые полосы. В их линиях и спектрах, как рыба в неводе, иной раз показывались некие далекие планеты. Иной раз появлялись ослепительные неизвестные солнца неизвестных солнечных систем. Они излучали столько света, что корабль некоторое время слегка гудел от натуги, пробиваясь сквозь световые потоки.

Но в целом полет проходил как-то уж слишком спокойно и буднично. А это всегда вызывает тревогу — не может же быть, чтобы все в жизни шло как по маслу. Тем более в космосе, и особенно при такой невероятной, околосветовой, скорости. И тем не менее полет продолжался без приключений.

Ребята решительно не знали, чем себя занять. Первым не выдержал робот. Его построили для запрограммированных действий. Он был построен для того, чтобы действовать. А он бездействовал, и, вполне возможно, от этого у него перегревались какие-нибудь электронные внутренности.

Видимо, именно поэтому робот спросил:

— Какие будут указания?

Ребята переглянулись, и Валя обратилась к Виктору:

— Скажи ему что-нибудь… А то как пристанет.

— Так я же не знаю… что говорить.

— Но ведь ты же командир! Ты и должен придумать.

— Кто командир? — удивился Виктор.

— Ты.

— Почему я?

— Потому что, когда мы сюда летели, ты был командиром, значит, когда мы летим отсюда, ты тоже должен быть командиром. — И, перехватив недоуменный взгляд Виктора, пояснила: — Но у тебя же опыт. Ты же знаешь, как это делается. Вот я, например, совершенно не представляю, как это — командовать…