Все уже ухватили главное, но всё таки…
— Дело в том, — Огонёк повысила голос, — что никто из нас в эти минуты не таил в себе ничего плохого!
— Погодите, погодите, — начал догадываться академик Ярило. — Вы имеете в виду, коллега, что шар, не получив необходимой отрицательной подпитки, выстрелил вхолостую?
— И тем самым вывел из строя всю свою тонко организованную систему.
— Но ведь что-то должно было послужить сигналом? Хотя бы какая-нибудь маленькая обида или досада одного из нас…
— Да, скорее всего, что так и случилось. Только мы не будем выяснять, у кого какие обиды на душе. Ладно?
— Хорошо, хорошо… — пробормотал Ярило и потёр пальцами виски. Минуту назад его мучили головная боль и раздражение. А теперь он был бодр и весел. Но раз уж решили не выяснять…
Лихорадочные приготовления. — Могут всё простить. — Завершение миссии пришельцев
Вскоре началась загрузка «Волчка». Адмирал Прим Бамбас носился как ураган, поторапливая роботов и беспрестанно глядя на часы. Он боялся, что не успеет опередить аварийную команду. «Барбосы» обшаривали закоулки подземной фабрики, подбирая валявшихся повсюду роботов.
«Бобик» и «Трезор» сбегали в старую шахту, где возле нефтяного насоса трудились как ни в чём не бывало два механика. Эти двое хорошо запомнили последнюю встречу с «барбосами», а потому пошли за ними, не задавая лишних вопросов.
Роботы-слесари, смекнув наконец, кто их настоящий хозяин, угодничали теперь исключительно перед адмиралом Прим Бамбасом, пытаясь упредить его малейшие желания. В одном случае из десяти им это удавалось.
Большой алмазный шар по справедливости принадлежал земным гномам, потому что был сооружен их трудом. Однако, после непродолжительного совещания, решили подарить его жителям Колобка, которым алмазы могут принести значительно больше пользы.
Адмирал не находил слов для благодарности.
— Вы не представляете!.. — задыхался он от восторга. — Вы даже не представляете!.. Это же миллионы роботов, часов, компьютеров, телевизоров… Это — несметное сокровище! Мне всё, всё простят! Понимаете? Всё!..
Через раскрывшийся купол секретной лаборатории внутрь помещения опустился челнок, на него погрузили драгоценный шар и перенесли на «Волчок». Ещё ни один корабль не привозил на Колобок такого невиданного количества алмазов.
Прим Бамбас очень боялся, что аварийная команда окажется в Солнечной системе раньше, чем он успеет отсюда убраться, поэтому всех торопил и постоянно бегал на пульт управления. Оттуда он посылал в околоземный эфир позывные и с замиранием сердца ожидал услышать ответные сигналы. Но, по счастью, пока всё было тихо.
В гроте дожидались команды к отправке пираты-трудоголики и дикари-голодранцы. Здесь же дремали после бессонной ночи освобождённые пленники и пленницы.
Пираты, похоже, смирились со своей участью — туманной перспективой новой жизни на планете Колдобина системы Гончих Псов. Нос и Костыль слазили в свой тайник и туго набили специально сшитые пояса золотыми монетами из второго мешка. Больше половины монет пришлось оставить, но делиться они ни с кем не захотели. Талии этих разбойников неожиданно для всех приняли округлые очертания; передвигались они с трудом, кряхтя и обливаясь потом, шаг за шагом перемещая в пространстве собственную непомерную тяжесть. Под Костылём, у которого ещё до этого сотня была зашита в поясе, обломилась клюка, и Носу пришлось выстругивать ему новую деревяшку, потолще.
После их возвращения в пещеру остальные разбойники подумали, что Нос и Костыль объелись в лесу какими-то ягодами, оттого у них животы так и распёрло.
Ободрённые слухами о том, что их собираются вернуть на Колобок, дикари теперь усиленно восстанавливали свои умственные способности. Карлуша, который вообще-то много читал (хотя и брался всегда за книжки исключительно легкомысленные), помогал этим в сущности хорошим, но основательно одичавшим от безделья гномам вспомнить грамоту. Он рисовал мелом на скале большие буквы, а те хором повторяли вслух их названия. Трудности начались после того, как из букв начали образовываться слоги, а из слогов — слова и фразы. Бедняги не понимали значения самих слов! Не всех слов, конечно, а только тех, которые касались их прошлой, начисто забытой жизни на Колобке. Слова «дерево», «вода», «камень», «огонь» и тому подобные они подхватывали радостно и дружно. Но некоторые другие слова, такие, как «улица», «квартира» или «светофор», вызывали у них полнейшее недоумение. Гномы морщились, напрягали память, чесали затылки, но никак не могли их понять.
Читать дальше